Крейван этим байкам не верил ни на йоту по двум причинам. Во-первых, его дед по материнской линии рассказывал, что действительно произошло в Пустошах, а он сам слышал это от сына одного из выживших жителей той деревни. Во-вторых, ещё мальчишкой Крейван с друзьями, несмотря на официальный запрет, который не так давно отпраздновал вековой юбилей, неоднократно наведывались и в заброшенную деревню и в Пустоши. Позже они даже оборудовали в одном из наиболее сохранившихся домов тайное укрытие, откуда и отправились прохладным и солнечными весенним утром в последний для Тула и Шейна поход за дочерью Пастыря ходоков… Стоит ли говорить, что ни с чем сколько-нибудь загадочным и ужасным, как ни искали, они так и не встретились. Именно поэтому Фланахэн, когда Хэнран спросил, не знает ли тот какого-нибудь укрытия в пределах полуденного перехода, не долго думая выбрал именно Пустоши Баньши. Если преследователи не знают настоящей истории, то побоятся сунуться в этот необъятный овражный лабиринт. А если и знают, то пускай попробуют найти беженцев, более сотни которых затерялись в Пустошах, как иголка в стоге сена. Ещё в дороге, долгой и изнурительной даже для молодых женщин, не говоря уж про стариков, Крейван давал Райнеру, главному над пятёркой мужчин-охранителей, последние указания по правилам поведения в укрытии: как скрытно разводить костры, как организовать караулы, что делать, если псы Эдкрона все же выследят оседлых, и, самое главное, заставил Райнера повторить маршрут выхода из лабиринта (… дальше — третий поворот налево, потом двести ярдов по изгибу до тройного разветвления оврага…). А сразу же по прибытии на место, в один из самых укромных уголков гигантских Пустошей, пустился в обратный путь. Пока Крейван поправлял седло и заново перевязывал поклажу, вокруг шумела жизнь освоения нового места, поэтому шаги матери затерялись в гомоне и шорохах. Он узнал её лишь по мягкому прикосновению руки, ничуть не изменившемуся с его детства, когда она поощряя, либо утешая ласково трепала детей по плечу. Крейван повернулся. Она стояла поникшая и будто состарившаяся на годы. Глаза были полны слёз, но голос оставался ровным и делано бодрым:
— Я пришла попрощаться.
— Мам, ты чего…
— Подожди, дай договорить. Ты множество раз уезжал куда-то, часто даже не ставя меня в известность — куда. Так делал и твой отец, он приучил меня к этому. Каждый раз я провожала вас обоих как в последний. Что поделаешь — это удел всех матерей и жён безликих, чьи сыновья и мужья выбрали Ремесло. Но я знала, что несмотря ни на что вы вернётесь. Вы всегда возвращались. Когда погиб твой отец, я не проводила его, за что виню себя по сей день — будто это изменило бы хоть что-нибудь… Но я чувствовала, что не увижу его живым. Сейчас у меня то же чувство… Ещё тогда, когда Хэнран решил привлечь тебя к спасению общины, я уже знала, что встречу тебя на пороге дома в последний раз. Нет, не думай, я не пытаюсь отговорить тебя. Если бы такое было возможным, я связала бы тебя, моя радость, и уселась бы сверху для верности. Но это ведь тебя не остановит, так? — Брейда заглянула в глаза сыну с тревогой и плохо скрываемой надеждой, словно ожидая от него неожиданного опровержения своих слов. Крейван быстро отвел взгляд, в душе ненавидя себя за это. Мать со вздохом продолжила:
