Вздрагивали, когда Путин стал во главе ФСБ и начал командовать. К тому времени я уже за Роальда директором был. Идею о фирме «Ковчег» я притормозил ещё в середине девяностых. Единственное, что я наладил, так это полуофициальный поэтапный процесс замены продуктов в бомбоубежище, провёл небольшую реконструкцию системы водоснабжения и модернизации генераторной. И всё это под шумок работы над Установкой. Наверное, просто в память о своём учителе и друге Роальде Владимировиче Симакове. А может, в этом был великий Божий промысел. Ведь сейчас-то я сижу именно в этом бомбоубежище, где запасено продуктов для 100 человек на два года. Мерно гудит малый генератор. Отключен пока большой газовый генератор фирмы «Ямаха» — до поры до времени. А нам хватает за глаза и малого. И хватит ещё надолго. Спит моя команда… все трое, включая Рикки…
А я сижу и пишу, сам не знаю, зачем.
Сам-то Путин к нам в феврале 1999 года нагрянул. Он тогда во все дела бывшего КГБ нос совал; в том числе и до нас очередь дошла. Мы, конечно, предупреждены были, — спасибо друзьям, — надраили полы, сменили рабочие халаты, перемыли все пробирки и начистили металлические и хромированные детали. Молодцевато отдавали честь, глядели орлами и вообще, тянули носок и ели глазами начальство. Только было во всём этом что-то прощальное, тянущее за душу, едва уловимое. Наверное, во всём коллективе понимали, что в новое время, когда золочёными грибочками вылуплялись по Москве церкви, а новоиспечённый телеканал «Союз» вещал истины «Голосом пастыря», нашей архаической конторе вряд ли дадут и дальше благоденствовать. Как ни вертись, но смутное понимание Главной Задачи… во всяком случае, её наличия… в последние годы так и витало в воздухе. Времена были либеральные, поэтому любые, даже самые строжайшие меры секретности натыкались на мягкое сопротивление. Вроде, как удары в пуховую подушку.
Это совсем не означает, что в моём НИИ все от мала до велика чётко понимали, что к чему. Но неуловимая аура интуитивного прозрения в воздухе ощущалась. Не знаю, поняли ли вы хоть что-нибудь. Я и сам не могу чётко сформулировать это. Впрочем, чёрт с ними, с аурами и витаниями незримого духа. Все просто чувствовали, что нас вот-вот могут прикрыть… а почему и откуда — Бог весть.
Особенно Громов вибрировал, мой заместитель по кадрам, боевому духу и прочей воспитательной и идеологической работе. Так и трясло, родимого. Наверное, подгузник для взрослых надел, чтобы уж совсем не оконфузиться. Ещё бы ему не мандражировать! Такую синекуру терять — всё равно, что мать родную в могилу. Ну, да и чёрт с ним — трясся и трясся, чего уж теперь. Не любил я его, болезного. Уж в нашей-то конторе стукач на стукача стучит, а тот от него стуком отбивается, но и в этой среде Дмитрий Леонидович Громов выделялся, как могучий чертополох среди сорняков.
