Итак, Владимир Владимирович к нам прибыли-с утром. Часа полтора я его в белом халате по институтским ходам-переходам водил, руками размахивал, надувал щёки и клялся и божился, что деятельность нашего НИИ приносит умереть-не-встать какой профит нашей любимой Родине. Напирал на прочные связи в научном мире; перекрестил вместе с гостем лоб на икону Николая-чудотворца, что накануне у себя в комнате отдыха повесил; пухлый отчёт в дорогом переплёте референту передал. И чувствовал, что не пронимает нашего главного кгбшника вся эта патетика. Не пронимает — и всё тут. И останется наша Установка недостроенной, и будет потихоньку ржаветь и пылиться, пока когда-нибудь не отправят её на металлолом. И галочку поставят: так, мол, и так — принесли экономический эффект в бюджет страны на вышеуказанную сумму (справка прилагается). Уж не знаю, есть ли сейчас такая практика, когда каждой конторе план по вторсырью спускали, или она вместе с Союзом нерушимым гикнулась, но я себе воочию представил, как режут пыльные провода и развинчивают всё, что на винтах. И сдают в лавку вместе со старыми утюгами и бухтами ворованного кабеля.
— И всё-таки, каковы шансы на то, что вы сможете ответить на Главный Вопрос? Не просто ответить, а наглядно продемонстрировать? — спросил Путин под конец разговора.
И вот здесь-то меня осенило:
— Нам с вами, Владимир Владимирович, ничего доказывать не надо, — спокойно ответил я. — Существование Божие есть основа основ существующей Вселенной. Но есть вероятность влиять на него.
Пауза.
— Влиять? — спросил Путин. Мне показалось, что он потрясён. — Но…
— Никаких «но»! — вдохновенно напирал я. — Да, мы часть вселенной, то есть часть Господа нашего, часть некоего невообразимо сложного организма. Но разве желудок не может влиять на организм, на его поведение? Или рука, нога… да в принципе, любая часть тела! Она может болеть, может требовать к себе внимание или же…
— Я понял, — коротко оборвал меня Путин. Я подумал, что он действительно уловил мысль на лету. Это хорошо.
Пауза.
«Ну, Николай-угодник, давай! — подумал я. — Я зря что ли твою икону вывесил? Выноси, родимый, не дай на старости лет без льгот и денег остаться!» Откровенно говоря, мне было неуютно при мысли о том, что придётся переходить на положение пенсионера. Оно, конечно, и лета мои уже вполне преклонные, и пенсия отставному полковнику тикает вполне приличная… но всё равно — неуютно. Привык. Привык командовать людьми, привык к вечной суете научного мира, привык к его интригам и подводным течениям. Если это не называется «быть в гуще событий», то тогда я уж и не знаю, что это такое! Тем более что мой статус и характер основных направлений в решении Главной Задачи позволял совать свой нос куда угодно. Пользоваться, так сказать, служебным положением. Учёных моего масштаба в мире было не более полусотни, так что обосновать те или иные свои запросы мне было проще простого. Да и запросы-то, прости господи… ерунда, а не запросы. Не яхту же, не дворец в Испании, не роллс-ройсы я запрашивал!
