В общем, ошибся наш Роальд Владимирович — пусть ему пухом будет земля! Но, по-моему, это была единственная в его жизни ошибка. Не усохла, не умерла наша контора, комитет госбезопасности, кормилец и отец родной. Жив был и процветал КГБ, пусть и под другим именем, до самой последней минуты!
Ельцину удалось ничего не говорить. Да его в нашей большой конторе совершенно другие вещи интересовали. Вот уж не любил, так не любил он нашего брата кгб/фсбшника. Но религии он должное отдавал. Идеологическую пустоту надо было срочно прикрыть и кроме православия никому на ум ничего не приходило. На церковность, соборность и духовность выгодно напирать. Тогда носились с царской Россией: погоны, эполеты, гимн, флаг, орлы и аксельбанты. Его Величество христосуется с нижними чинами на Пасху. Малиновый звон плывёт над матушкой Москвой, где двунадесять языков к новой жизни приспосабливаются. Кто с радостью, а кто стеная.
Церкви стали строить, электрические подстанции и телеканалы освящать. Наш брат, кгбшник стал лоб осенять крестным знамением. В общем, говорить Ельцину о нашем НИИ было опасно. Этот медведь сразу бы рявкнул, мол, разогнать к чёртовой бабушке. Кто верит, тот верит, а остальным хоть живого Иисуса приведи — выпучит глаза, поохает-поахает и вновь в свои дела погрузится. Мол, авось у Господа милосердия и для меня, грешного, хватит!
Так что, помалкивали мы и потихоньку радовались тому, что на волне перемен стало возможным намного свободнее за бугор ездить. Да и научная информация попёрла. То, что раньше через особый отдел под грифом приходило, теперь свободно выписывалось на дом, выискивалось в набирающем силу интернете и высказывалось в частных беседах на научных конференциях. Установка вдруг обрисовалась вполне ясно, отчётливо. Финансирование продолжалось, посему я пока не рискнул выводить фирму «Ковчег» в свет и докладывать о ней начальству. Для моих учёных это выглядело, как часть вспомогательных помещений для Установки, а Жорка, несмотря на его болтливость по пустякам, умел о нужном молчать намертво. «Успеем ещё!» — говорили мы, а Жорка посмеивался, что двум стареющим авантюристам надо бы уже подумывать о местах на престижном кладбище, а не о коммерческих мероприятиях. Дети мои разъехались кто куда, жена умерла и в пустой квартире топталась неизменная Лидия Михайловна — наша бессменная старушка-домработница. Жорка и вовсе жил холостяком, сменив одних только официальных жён штук пять. Но к старости ему посчастливилось благополучно вывернуться из объятий Гименея, а единственная дочь давно осела с третьим мужем в Сан Диего, штат Калифорния.
