М-да… вспомнилось. Да так ярко, что просто почувствовал спиной прохладную поверхность кафеля, ощутил во рту вкус сигареты «Ту-154»… и лица девчонок вспомнил. Одну, кажется, звали Валентина. Мы проводили их до общежития, поразив юное воображение крамольными суждениями о В.И.Ленине, — здесь удачно подвернулась только что прочитанная и запомненная тяжеловесная цитата из диссидентского Канта:
«Между тем всякий знает, что когда ему кого-нибудь представляют, как образец добродетели, с которым он сравнивает мнимый образец и единственно по которому он его оценивает, — подлинник он всегда находит только в своей собственной голове». Девушки хихикали и смотрели на нас влюблёнными глазами. Парни рабочего вида, ошивавшиеся у дверей женской общаги, прожигали нас бычьими взглядами, гневно пыхая перегаром.
Вы спросите, зачем я это рассказываю? Невнятное брюзжание себе в бороду нашкодившего в своей молодости старца? Может быть, может быть… но мне кажется, что именно тогда и началась вся та история, исповедоваться о которой я желаю. Помните, не так давно было модно ностальгировать по СССР? Так вот, не пугайтесь. Я не собираюсь долго и нудно расписывать вам «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», напирая на то, какими мы были суперзамечательными и сверхъестественно умными. «Будь проще и люди потянутся к тебе!» — позже говорила мой научный руководитель Елена Шенбергер… будучи довольно нетерпимой к небрежностям в работе и при этом немножечко мизантропом. Впрочем, физики-теоретики все чуточку мизантропы, особенно если им навязать парочку молодых аспирантов, от щенячьего нетерпения роющих копытами гранит науки. Во всяком случае, нам (аспирантам) казалось, что роем. Усердно и самозабвенно.
Так что я постараюсь быть проще.
Параллельно, как ни странно, я раздобыл-таки Библию, — уж и не упомню, где. Кажется, это была Библия чудесной и безумно симпатичной «соломенной вдовушки», которая любила коньяк и служила заведующей литературной частью одного из театров. Я мечтал написать пьесу (!) и она поддерживала меня в этом юношеском дерзании. К счастью, времени на это у меня так и не нашлось. Зато, чёрт возьми, у меня хватало времени бегать в этот театр в дискуссионный клуб, где два десятка человек во главе с режиссёром Владиславом Шульманом, самым раскрепощенным образом занимались тем, что позже, в 80-е, поющие супруги Никитины метко назвали«…и чушь прекрасную несли». Там и познакомились… со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это, кстати, повергло в уныние мою мать, не представляющей себе невестку, которая старше сына лет на двенадцать. Впрочем, это уже, действительно, ненужная информация. Главное, что в её насквозь прокуренной однокомнатной квартирке в углу до самого потолка возвышался курган книг. Иногда он обваливался, — однажды чуть не похоронив нас под своей лавиной. Дело в том, что кровати у хозяйки не было, и мы занимались любовью на большом матрасе, лежащем на деревянном, вечно продуваемом сквозняками, скрипучем полу.
