— О — о — о — о! — Зашумели вокруг. При всем скептицизме к моему рассказу, ничего нереального по местным меркам я не рассказывал. Однако карьера рекомого генерала объективно была космической.
— Протекции у него как таковой не было. Таланты мальчика поначалу сумел увидеть только один легат, которого убили через четыре года после того как тот вышел в центурионы. Дальше он делал себя сам, совсем не раз и ни два отличившись в сражениях и оставшись в живых при этом.
Рассказывал я гладко, окружающим было интересно, да и скептицизма на их лицах немного так поубавилось. Увлечь публику рассказом на самом деле нетрудно, когда умеешь говорить и веришь в то что говоришь.
— Но я немного отвлекся. В тот неприятный год, когда под его началом оказались две с небольшим тысячи легионеров против тридцати тысяч врага, ему в отличие от барона ан Сагана, звать на помощь было некого. Никаких других войск в горах на сотни миль окрест просто не было. И он, слегка усыпив бдительность принца фальшивым отступлением, как я тут говорил, собрал все свои силы в кулак, внезапным маршем оказался рядом с врагом и напал ночной порой на стоянку. Праздновать победу те поспешили. Сил у него было две тысячи двести двадцать один человек вместе с ним самим. Что персов было около тридцать тысяч, признают и они сами.
— И чем кончилось дело? — Как бы не строил из себя скептика фер Олин, ему определённо было любопытно.
Я постарался процитировать речь «равного по гению Суворову» русского генерала Петра Степановича Котляревского как можно ближе к тексту его речи. Насколько она у меня отложилась в памяти:
— «Братья! Нам должно идти за Аракс разгромить персов. Их на одного из нас десять, но каждый из вас стоит десяти. Чем больше врагов, тем славнее победа. Идём, братья и разобьём!» Пехота врага стояла в одном лагере, а благородные господа из ополчения праздновали будущую победу в другом. И никто из них при этом не знал, что Котляревский уже отдал приказ пленных не брать, убивать всех кроме принца. «Ибо нас слишком мало, чтобы брать пленных».
Такое решение обожаемого подчиненными и весьма ценимого руководством, однако, если объективно воевавшего довольно жестко даже по меркам региональных войн XIX столетия генерала встретило у окружающих полное понимание и даже одобрительные возгласы. Мальчишка оруженосец как завороженный смотрел на меня, чуть ли не раскрыв рот.
— Охранение врагов вело себя очень беспечно и было вырезано егерями — барон с фером Олином переглянулись, — так и не успев поднять тревогу. После чего в спящий лагерь как снег на голову вломились три выстроенные в каре когорты. Две центурии егерей тем временем рвались к шатру принца, попытавшись прихватить его без штанов.
