Казаки теперь понимали, что это Кондратий спас их от гибели. Он вовремя заметил приближающуюся опасность, благодаря чему все были живы, но как это ему удалось, никто не представлял себе. Казаки ещё с полчаса гомонили на палубе пока атаман прекратил общее веселье, приказав отправляться на отдых всем, кроме дозора. На палубе стихло, и слышно было, что заступившие на вахту казаки моют её от крови, черпая из-за борта воду ушатом. Кондратию не спалось, его одолевали мысли по поводу своих «чужих» воспоминаний. В это было трудно верить, но проявление сегодняшнего дара, непонятно откуда взявшегося, убеждали парня в том, что он становится особенным. Сам Кондратий почему-то не верил, что ведьма одарила его этими способностями.
Он интуитивно чувствовал — за этими чудесами скрывается что-то другое, непонятное и могущественное! Но объяснить происходящие изменения, пока не мог. От этого сон не приходил, невзирая на усталость, полученную в бою, тревога упорно не покидала Кондратия. Парень пытался додуматься, отчего он неожиданно для самого себя воспылал чувством к русской княжне, волею случая, оказавшейся на их струге? Ведь ее особа раздражала его до появления ведьмы. Может, он специально приставлен Богом охранять княжну? Но зачем тогда его светлая и чистая любовь к ней? Он спас бы и посланника государя, и его дочь, и брата безо всяких чувств, поскольку это приказ атамана.
А может быть, он приставлен Богом для охраны всего царского посольства во главе с Новосильцевым в интересах государя Великой Руси? Тогда это можно объяснить появлением у него дара видеть всё вокруг особенным трёхмерным зрением. Великая Русь — священна! Если это так, то Кондратий получил предназначение — выполнять государственную миссию по успешной работе царского посла Новосильцева. Он, благодаря полученному «суперзрению», вовремя обнаруживал приближающую опасность и быстро организовал оборону. Сейчас он понимал, что её план тоже не случайно пришёл к нему в голову, как будто кто-то «наталкивал» на него. В другом случае, сын никогда бы не посмел перечить отцу-атаману.
— А как это я быстро сосчитал кочевников плывущих к стругам, если не умею считать? — спросил сам себя Кондратий, — глядя на лазутчиков сверху, я точно определил: по пятнадцать человек в каждой группе…. А сколько нас на атаманском струге? Если не считать Новосильцева, Белояра, Мирославу, то восемь человек! Во, чудеса, я оказывается, умею считать! А во сколько раз их численность превышала нашу? Пятнадцать поделить на восемь, получается в одну целую восемьсот семьдесят пять сотых раза! Откуда я знаю, как это вычислить, да ещё и назвать, сколько это будет!
