Муха склонился над ней и подал Симеону Никитичу синий скоропомощный жилет.
Тот осторожно принял его, разложил на столе, оглядел и хмыкнул.
— Затейливая одёжка!
С интересом подергал за липучки, ощупал ткань, недоуменно поковырял ногтем молнии на карманах. Нахмурившись, ткнул пальцем в эмблему с изображением красного креста с белыми крыльями и уставился на Ярослава.
— Что сие значит?
Ярослав чуть было не ляпнул в ответ: «Красный крест!».
— Это эмблема нашей гильдии, — сказал он вслух. — Символизирует христианское служение и, это… ангельское покровительство!
— Христианское, говоришь? — боярин сощурился, точь-в-точь, как это делал Сарыч. — А крест-то, как я погляжу, поганый, латинский! И крылья сии больше на ляшьи смахивают, чем на ангельские!
— Точно! — подтвердил Муха. — Любят они, окаянные, такие на спины себе клепать.
— Стало быть, — подвел итог Симеон Никитич, — не от Самозванца вы, щучьи дети, бежали, а по его прямому указу смуту сеяли! Признавайся, что он вам поручил? Царевну выкрасть? А потом колдовством да чародейством заворожить на радость Гришке Отрепьеву, и тако через неё и на государя нашего порчу навести?
Произнося эту гневную тираду, он привстал с кресла, потрясая кулаком.
Окружавшие их стражники истово крестились.
Дело принимало совсем скверный оборот. Обстоятельства складывались против них — легенда, выдуманная Коганом трещала по швам. Нужно было что-то срочно придумать… Или…?!
— Мы не ляхи! — выкрикнул он. — Позволь, боярин, я тебе все объясню! Мы… из другого времени!
На несколько мгновений в зале воцарилась тишина. Коган прикрыл глаза.
— О чем это ты? — нахмурился Симеон Никитич.
— Понимаете, — Ярослав чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог, — мы не из вашего века, мы будем жить только спустя несколько столетий! Так получилось, что мы оказались у вас, случайно. Что-то вроде магии, понимаете? Мы не хотели, но нас закинуло сюда, и мы сами не знаем почему.
— Что он такое несёт, Муха? — боярин повернулся к своему помощнику. — Ты хоть что-то разумеешь?
— Известно что, — отвечал Муха, — небылицами нас потчует, еретическими. Сказывает, будто из времен грядущих нам явлен бысть, аки пророк.
— Блаженный, чтоль? — поднял брови Симеон Никитич.
— Да послушайте, — Ярослав понимал, что каждое его слово еще больше усиливает подозрительность к ним, но не видел другого выхода, — мы можем вам это доказать!
— Докажешь, когда пятки тебе подпалим, — усмехнулся боярин. — Все, что знаешь выложишь, всю подноготную!
