Спутники переглянулись, подмигнули друг другу, но ничего не сказали. Выпили по чарке, и рассказ начал пикировщик:
— А я вел на задание девятку «пешек». На предельной ноте звенели моторы. Взглянул на левый — батюшки! С него сорвался винт и штопором стал уходить от самолета. Перевожу взгляд на правый мотор. О ужас! Та же самая картина. Не долго думая, бросаю самолет в пикирование, догоняю левый винт и насаживаю его на носок коленчатого вала, затем правый водрузил на место. Моторы зарычали словно звери. Сделал горку, догнал эскадрилью и стал на свое место.
Собеседники, переглянувшись, почесали затылки. На войне, дескать, может быть и не такое. Наступила очередь летчика дальней бомбардировочной рассказать о самом памятном.
— Все, что вы рассказали, ерунда по сравнению с тем случаем, который произошел со мной. Под вечер вызвали мой экипаж на аэродром. Пора бы в путь, но кругом такой туман, что нечего и думать о скором вылете. Зашли в землянку. Не успели расположиться на нарах, как слышим настойчивый стук в дверь.
— Войдите, — ответил я. Вижу, в дверях стоит интендант со свертком в руках.
— Капитан Каримов? — спрашивает он.
— Да, — отвечаю, поднимаясь с нар.
— Получите положенные вам хромовые сапоги. Внимательно слушавшие летчики в один голос воскликнули:
— Э! А вот этого не может быть!..»
2 февраля 1943 года закончилась ликвидация окруженной фашистской группировки под Сталинградом. Радостное чувство, вызванное этой исторической победой, в которой была доля и нашего солдатского труда, не покидало нас ни на один день.
Отгремели бои на Волге. Для фашизма вырисовывалась мрачная перспектива проигрыша войны. Но пока еще враг оставался сильным, жестоким и коварным.
В феврале полк возвратился на основной аэродром базирования. В те дни, накануне 25-й годовщины Красной Армии, нашу небольшую группу фронтовиков пригласили в Москву шефы — коллектив Института марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б). Встретили нас приветливо. Среди хозяев был Николай Ильич Подвойский. Перед началом торжественной части он подсел к нам, наклонившись к политруку Анатолию Кусильевичу Кубланову, негромко спросил:
— Это правда, что летчики — гордые люди?
— Правда!
— А вы присмотритесь к вашим товарищам. Видите, какие они? Тихие, скромные, даже стесняются чуточку. Как это понимать?
Кубланов молчал, видимо обдумывая ответ. А собеседник продолжал:
— Нет, не собой они гордятся, а своей профессией. Такая гордость очень нужна, особенно смолоду...
