Наши тяжелые корабли один за другим уходят в воздух. Едва от взлетной полосы успел оторваться последний самолет, как на аэродром посыпались бомбы. Поздно! Наши бомбардировщики уже взяли курс на Берлин.
Беспределен небесный простор, но дальний путь экипажа строго рассчитан. Уже который час Ил-4 идет над плотным слоем облаков. Земные ориентиры можно угадывать, прибегая только к профессионально цепкой штурманской памяти. По телу разливается усталость, веки становятся свинцовыми, во рту сухо. Несколько глубоких вдохов освежающей струи кислорода и две горошины драже «Кола» придают немного бодрости, но длительный полет на большой высоте быстро сокращает и без того скудный запас этого живительного газа. Переходим на ограниченный режим его расходования.
Невидимые от быстрого вращения лопасти пропеллеров спокойно и ровно поют свою песню. Раскаленные выхлопные газы голубым пламенем хлещут из патрубков, освещая борта фюзеляжа. Погода пока сносная. Где-то далеко внизу сквозь разрывы облачности зачернели воды Балтийского моря. В стороне, слева, видно, как бомбят Данциг — запасную цель для тех, кто по какой-то причине не смог дойти до основной.
Считываю показания приборов. В руках ветрочет и штурманская логарифмическая линейка. Двигаю ее ползунок, определяю необходимые параметры пути, склоняюсь над картой. Вот правее остался остров Борнхольм. Скоро пункт разворота на последний участок пути.
Короткая команда — и разворот. Теперь курс прямо на Берлин. Настраиваю радиополукомпас на широковещательную радиостанцию вражеской столицы. До цели остается меньше часа путевого времени. Самолет словно зависает между небом и землей. Часы отсчитывают тревожные томительные минуты. Будто перед прыжком, сгибаю и выпрямляю затекшие ноги, чтобы дать им хоть немного отдохнуть. Все мы изрядно устали не только от долгого изнурительного пути, но и оттого, что стеснены в движениях толстым меховым комбинезоном, парашютными лямками, кислородной маской со шлангом и проводами переговорного устройства.
После небольшой разминки снова смотрю на приборы. Светящимися стрелками и лимбами они разговаривают со штурманом на своем, понятном ему языке. Вношу поправки в навигационные и бомбардировочные расчеты.
Прямо под нами проплывает ночной Одер. С большой высоты при тусклом свете луны он напоминает застывшую молнию. Хорошо видны массивы лесов, расчерченные тонкими нитями шоссейных и железных дорог. Все чаще появляются темноватые блюдца озер.
