«Дарийма! Почему ты пересела? — строго спросила учительница. — Сейчас же иди на свое место».
Я даже бровью не повела, как будто совсем не ко мне относились слова учительницы. Тогда она взяла меня за руку и водворила на прежнее место. Я, естественно, заревела.
«Перестань плакать, — рассердилась учительница. — Не то придется пожаловаться твоей маме».
Так я и не поняла, почему мне нельзя было сидеть там, где хотелось.
Итак, я переступила школьный порог и начала учиться. В четвертях у меня отметки выходили разные, но больше четверки.
Незаметно пролетело четыре года. Перед пятым классом, вернувшись из пионерского лагеря, где я провела две счастливых недели, я узнала, что у меня появился братишка. Встретившая меня тетка спросила:
«Ты рада — у тебя появился брат?»
Подумав, как хорошо иметь брата или сестру — ведь прежде у меня их было много, — я ответила:
«Рада!»
Дома она дала мне подержать младенца, и я с наслаждением прижалась к его пухлой щечке, но тут уловила запах пеленок, и мне сделалось не по себе. Откуда взялся этот ребенок, я узнала лишь через несколько лет. Оказывается, с теткой работала одинокая женщина, у которой не было никаких родственников. Случилось, что она внезапно заболела и умерла, а ее грудной ребенок остался совсем один. Тетка взяла его к себе, и у меня таким образом появился брат.
Через месяц начались занятия в школе. Тетка теперь не работала — присматривала за малышом. Осенью они с мужем продали свою юрту и переселились в другую, у подножия холма, на котором стоит монастырь Гандан. Мой приемный отец — ему теперь стало далеко ходить на завод — перешел работать на железную дорогу. А меня так и не перевели в другую школу, и мне приходилось тратить на дорогу очень много времени.
Тогда я не понимала, зачем тетке понадобилось переезжать на другое место. А я ужасно скучала по старому двору и часто, возвращаясь из школы, норовила пройти мимо знакомого забора. Теперь в нашей прежней юрте жили какие-то чужие люди. Мне хотелось взглянуть на них, но в заборе не было ни одной щелочки, и я не могла удовлетворить свое любопытство.
Тем не менее я уже повзрослела и научилась кое-что подмечать. Например, с того времени, как мы поселились на новом месте, мои настоящие родители, казалось, начисто забыли о моем существовании — они не только не приезжали навещать свою дочку, но и гостинцев не присылали. Прежде Адиа частенько ходила в гости и всегда брала меня с собой. Теперь она в гости не ходила, и я, вернувшись домой, должна была все время сидеть в юрте. О том, чтобы мне пойти на улицу поиграть с другими ребятишками, не могло быть и речи. К нам тоже почти никто не ходил, и жизнь сделалась совсем скучной. Наш огромный рыжий пес то ли тосковал на новом месте, то ли старость наступила, только он целыми днями выл, лежа у юрты, и вскоре сдох. «Бедная собака! — со слезами на глазах повторяла тетка. — Она была получше иных людей. Столько лет служила нам верой и правдой, ни одной души к дому не подпускала». Я же особенно не горевала — ведь пес меня не признавал и при случае норовил цапнуть.
