— За кого ты меня принимаешь? Люди должны относиться друг к другу с доверием, а иначе и жить не стоит. В основном все люди хорошие, плохие составляют редкое исключение. Едва ли на сотню сыщется один негодяй. Наверно, тебя кто-то крепко обидел. Не знаю, тетка ли или тот, кто говорил, что любит. Никогда не надо таиться, Дарийма, настоящие друзья всегда придут тебе на выручку в трудную минуту. Ну а неудачи у каждого бывают, главное не вешать голову. Когда я пришел на шахту, у меня тоже были неприятности, и я тебе как-нибудь расскажу о них, зато в общем-то вся моя жизнь проходит среди хороших, добрых людей, и сейчас я просто не представляю, что бы я делал без них. Когда человек трудится, он сам постепенно меняется, становится лучше, выносливее, решительнее, что ли. — Дорж старался тщательно подбирать нужные слова. — И вот еще что скажу — жить надо не прошлым, а настоящим и будущим. Пусть прошлое не висит тяжелым грузом у тебя на плечах, надо верить в свое счастье, и оно непременно придет, я говорю тебе сущую правду, а отнюдь не пытаюсь утешить, да ты в утешении вряд ли нуждаешься, по-моему, ты — девушка сильная, мужественная, и не мне учить тебя. А постоянно стремиться вперед, надеяться всегда на лучшее, верить в доброту и порядочность человека, притом не какого-то одного человека, а всех без исключения людей, которые тебя окружают, разве это не подлинное счастье?!
— Ты хочешь, чтобы я продолжала, или закончим на этом мои воспоминания? — печально спросила она.
— Продолжай, Дарийма, я вижу, тебе надо выговориться. Ты найдешь во мне внимательного слушателя.
Сочувствие и внимание Доржа располагало к откровенности. Он владел бесценным даром слушать. Крепкий, широкий в плечах, он не казался Дарийме красивым, но ей нравилось его смуглое лицо, главным образом из-за добрых карих глаз. Дарийма отнюдь не отличалась склонностью обсуждать свои личные дела с первым встречным. Но сейчас она испытывала жгучую потребность выговориться и потому чувствовала благодарность к Доржу, изъявившему готовность ее слушать.
— Восьми лет меня определили в школу. Тетка привела меня в класс за руку и сказала учительнице: «Это — моя единственная дочка. Дети бывают разные, поэтому вы посадите ее рядом с какой-нибудь хорошей девочкой, а то, чего доброго, попадет под влияние хулиганов». Никаких хулиганов, на мой взгляд, в классе не было, но учительница посадила меня вместе с толстой белокожей девчонкой с двумя огромными атласными бантами на голове за первую парту. А я после урока пересела на последнюю парту, рядом с маленьким мальчиком, настоящим заморышем. Прозвенел звонок.
