Свет души | страница 92
«Хватит оглядываться, — сердито сказал мне отец. — Чего ты там не видела?»
Обида сдавила мне горло, я даже слова в ответ вымолвить не могла. Закусила до крови губы и стегнула коня кнутом. Смирная моя лошадка обиженно запрядала ушами и перешла на галоп. Тетке, видно, такое мое своенравие пришлось не по вкусу. Когда они с отцом догнали меня, лицо у нее было кислое. Дальше путь наш протекал уже спокойнее. Отец, помню, свободно сидел в седле, сдвинув шляпу на затылок, упасть ей не давали длинные завязки. На коленях у него покоился ременный кнут.
До сомонного центра мы добрались поздно вечером и заночевали у каких-то дальних родственников. Утром я поднялась чуть свет и пригнала пасшихся неподалеку наших коней. Из юрты вышел отец, оседлал свою лошадь и теткину, со своей я справилась сама. Тщательно наложила седло, продела уздечку, привязала дорожные сумки. Отец пошел пить чай, а я осталась во дворе. Утреннее солнце светило ярко. Я стояла и смотрела на дорогу, по которой мы вчера приехали в сомонный центр. Дорога петляла по степи, потом уходила за перевал, и дальше ничего не было видно. «А вот за теми лесистыми горами наша юрта, — подумала я. — И сегодня моя очередь пасти овец. Наверно, вместо меня пойдет старшая сестра. Вот сейчас животных выгонят из загона. Бедная сестра, ей придется тащиться за отарой пешком — ведь нашу тихую лошадь взяла я, и она стоит сейчас под седлом в ожидании седока». Прежде я не любила пасти овец. Зато теперь мне это занятие казалось необыкновенно привлекательным. Сегодня я отправилась бы на пастбище безропотно, да что там — сегодня! Каждый день ходила бы и никогда не противилась бы. Интересно, скучает по мне мама? Пустила ли она в юрту моих друзей козлят? Скорее всего — нет, и сегодня ночью им придется мерзнуть без меня…
«Дарийма, эй, Дарийма! — строгий теткин голос вывел меня из задумчивости. — Ты чего не идешь завтракать?»
Есть мне не хотелось, но я боялась теткиного гнева и покорно поплелась на ее зов. Через силу выпила две чашки кипятку, забеленного молоком, да сжевала кусочек арула. Отец, допив свой чай, поднялся и вышел. Я тотчас же отодвинула от себя чашку и выскочила вслед за ним. Отец уже сидел верхом, держа за поводья двух других коней. Увидев меня, он спешился.
«Ну, доченька, нам пора расставаться. Будь умницей». Он обнял меня и поцеловал. Как ни старалась я сдержаться, не смогла — слезы сами собой побежали по щекам. Отец уехал, а я все смотрела ему вслед и плакала. Сколько я проплакала — не знаю. Помню только, как скрипнула дверь и послышался теткин голос: