Посреди зала возвышалась нарядная елка, украшенная яркими картонными и стеклянными игрушками. Вот чья-то рука осторожно коснулась струн мандолины, и над гулом людских голосов полились одна за другой веселые мелодии. Весело закружились пары. В перерыве между танцами распорядитель вечера объявил «Смотр талантов». Выйдя на середину зала, он заглянул в записку и объявил:
— Поступила просьба к рабочему первой шахты товарищу Даланбаяру. Где товарищ Даланбаяр? Пусть выйдет сюда и что-нибудь споет.
Даланбаяр залился ярким румянцем и сердито шепнул на ухо Бадрангую:
— Какой наглец хочет выставить меня на посмешище?
— Наверно, «червовая дама», — засмеялся Бадрангуй. — Она, поди, и до меня доберется. — Внезапно ему захотелось убежать без оглядки из зала. В нем бурно нарастало ощущение не изведанного дотоле счастья, и он панически боялся, что кто-нибудь может осквернить его неловким словом или бесцеремонным взглядом.
Раздались аплодисменты. Даланбаяр поднялся с места. Гомон тотчас смолк — все присутствующие обратили свои взоры на молодого шахтера. Он приложил руки к пылающим щекам, как бы стараясь унять жар, затем поискал глазами гостью Хорло, но, не найдя ее, глубоко вздохнул и запел мягким низким голосом. Никогда прежде не слышал Бадрангуй, как поет его друг, и приятная мелодия и манера исполнения поглотили все его внимание.
На маленькой гнедой лошадке
Приехала сюда Лимбэ.
Она спросила у мудрого ламы:
«Где мне найти моего милого?»
До захода месяца ждала его Лимбэ
У лунного источника.
У солнечного источника
До захода солнца ждала его Лимбэ.
Тогда спросила она у своего седого отца:
«Где милого искать?..»
Это была песня алтайских краев. Снова начались танцы. Даланбаяр весело закружился по залу с их общей знакомой. Девушка положила руку ему на плечо, откинула назад голову. Бадрангуй, приподнявшись с места, напряженно следил за единственной интересовавшей его парой. Перед ним то и дело мелькало милое, слегка капризное, как у ребенка, лицо, и он не мог оторвать от него глаз.
Наконец музыка смолкла. Девушка села между двумя приятелями и принялась весело болтать:
— Ты почему не танцуешь? — лукаво спросила она Бадрангуя, приподняв тонкие высокие брови. — Зря, что ли, я обучала тебя танцам? Нельзя быть таким робким, бери пример с Даланбаяра.
И в ее голосе, и во взгляде было что-то сокровенное, призывное, отчего у него радостно и тревожно затрепетало сердце. Неужели она, эта самая красивая, самая лучшая девушка на свете, любит его! От этого предположения голова пошла кругом, и когда он осмелился поднять на нее глаза, она ответила ему настолько красноречивым взглядом, что все его сомнения развеялись прахом. Бадрангуй едва не задохнулся от счастья. О том, что он прежде и про себя произнести не решался, ему хотелось сообщить всему свету.
