– Здравствуйте, Саутуорк, – воскликнул он, оборачиваясь. – Что вы тут делаете?
– Трент, я должен вам кое-что сказать. Бегите отсюда, не надейтесь на Луарскую армию, – и атташе американской миссии взял Трента под руку и повел его в сторону Лувра.
– Значит, все неправда! – с горечью сказал Трент.
– Хуже того, мы в посольстве осведомлены обо всем, но не имеем права разглашать. Я не об этом хотел сказать. Сегодня днембыл арестован американец, по фамилии Хартман. Вы его знаете?
– Я знаю одного немца, который называет себя американцем. Его зовут Хартман.
– Так вот, его арестовали около двух часов назад и собираются расстрелять.
– Что?
– Конечно, мы в посольстве делаем все возможное, но доказательства кажутся убедительными…
– Он что, шпион?
– Изъятые у него бумаги – довольно веские доказательства. Кроме того, его поймали на мошенничестве в Общественном продовольственном комитете. Он получал паек за пятьдесят человек, не представляю, как ему удавалось. И утверждает, что американский художник. Мы в посольстве вынуждены считаться с этим. Пренеприятный случай.
– Обманывать людей в такое время хуже, чем грабить церковные кружки, – сердито воскликнул Трент. – Пусть его пристрелят!
– Он американский гражданин.
– Да, о да, – с горечью ответил тот. – Американское гражданство – драгоценная привилегия, особенно когда каждый пучеглазый немец…
Все в нем клокотало от ярости.
Саутуорк тепло пожал ему руку.
– Ничего не поделаешь, нам приходится заботиться и о таком отребье. Боюсь, вам придется опознать в нем американского художника, – сказал он с тенью улыбки в глубоких морщинах на лице и пошел прочь через Кур-ла-Рейн[45].
Трент молча выругался и вытащил часы. Семь часов. «Сильвия будет волноваться», – подумал он и вернулся к реке. На мосту все еще топтались люди, дрожа на ветру. Хмурые, оборванные люди всматривались в ночь, ожидая сигналов Луарской армии. Их сердца бились в унисон с грохотом пушек, глаза загорались с каждой вспышкой на бастионах, их надежда взлетала в небо вместе со снарядами.
Черная туча нависла над укреплениями. Горизонт был затянут пушечным дымом, наплывающим на шпили и облака, ветер нес по улицам солому и рваные листовки, сернистый туман постепенно обволакивал набережные, мосты и реку. Сквозь дымовую завесу продирались вспышки выстрелов, а время от времени в прогалах дыма мелькал бездонный черный свод небес, усыпанный звездами.
Трент снова свернул на Рю-де-Сен. Здесь она была печальной, заброшенной, с рядами заколоченных ставен и унылыми рядами незажженных фонарей. Он немного нервничал, раз или два порывался вытащить пистолет, но крадущиеся фигуры в темноте были слишком слабыми от голода и неопасными. Успокоившись было, он повернул к своей двери, и тут кто-то набросил ему на горло веревку. Они покатились вместе с противником по обледенелой мостовой, Трент яростно пытался разжать петлю на своей шее. Наконец это ему удалось, и он вскочил на ноги.
