– Помни, Сильвия, что мое мужество подпитывается твоим. Ну же, я должен идти. – Она не отрывалась, и он повторил: – Я должен идти.
Она отступила, как будто собираясь заговорить, он ждал, но она только смотрела на него, и тогда он поцеловал ее чуть небрежно со словами: «Не волнуйся, милая».
Спустившись с последнего пролета лестницы, он увидел хромую консьержку, которая спешила к нему навстречу, размахивая письмом, и кричала:
– Мсье Джек, вам просил передать мсье Феллоуби.
Он взял записку и, прислонившись к дверному косяку, прочел:
«Дорогой Джек!
Я уверен, что у Брейта не осталось ни полушки. Думаю, у Феллоуби тоже. Брейт это отрицает, а Феллоуби наоборот. Так что делай выводы сам. Я устраиваю пир. Жду и тебя.
С уважением,
Уэст.
P.S. Феллоуби просил денег у Хартмана и его банды. В этом есть что-то гадкое, а может, он просто скряга.
P.P.S. Я отчаянно влюблен и уверен, что ей нет до меня никакого дела».
– Спасибо, – с улыбкой сказал Трент консьержке. – Как поживает папаша Коттар?
Старуха покачала головой и указала на занавешенную кровать в ее каморке.
– Папаша Коттар, – бодро воскликнул Трент, – как вы сегодня?
С этими словами он отдернул занавеску над кроватью. На смятых простынях лежал старик.
– Вам лучше?
– Лучше, – устало подтвердил тот и, помолчав, спросил: – Есть новости, мсье Джек?
– Я сегодня еще не выходил из дома. Расскажу все, что услышу, – и добавил себе под нос: «Видит Бог, слухов и так предостаточно». – Не унывайте, вы сегодня уже лучше выглядите.
– Стреляют?
– Да. Генерал Трошу вчера вечером отдал приказ.
– Это ужасно…
«Куда уж хуже! – думал Трент, выходя на улицу и поворачивая за угол, в сторону набережной Сены. – Что может быть хуже бойни, фу! Хорошо, что я не принимаю в этом участия».
Улица была пустынной. Несколько женщин, укутанных в рваные шинели, едва ползли по подмерзшему тротуару, и убого одетый уличный мальчишка крутился у канавы на углу бульвара. Свои лохмотья он подпоясал веревкой вокруг талии. На ней висела крыса, все еще теплая и кровоточащая.
– Там еще одна! – прокричал он Тренту. – Я ее задел, но она ушла.
Трент пересек улицу и спросил:
– Сколько?
– Два франка за четвертинку жирной. Столько дают на рынке Сен-Жермен.
Он сильно закашлялся, потом вытер лицо ладонью и хитро взглянул на Трента.
– На прошлой неделе крысу можно было купить целиком за 6 франков, но, – тут мальчишка выругался, – крысы покинули набережную Сены, а возле новой больницы их теперь травят. Могу продать вам эту за семь франков. Между прочим, на острове Сен-Луис я за нее возьму десять.
