Еще одним возможным последствием злоупотребления психоактивными веществами является болезнь Маркиафава — Би-ньями>18>, которая может проявляться в виде изменений личности у длительно алкоголизирующихся людей, нарушений обмена веществ, как при синдроме Корсакова у алкоголиков (Huang & Nunes, 1995), и нарушений памяти и потери способности к концентрации внимания у людей, длительное время употреблявших марихуану (Schwartz, 1991). Вероятно, существуют менее заметные и более характерные последствия воздействия химических веществ на мозг, которым нам еще предстоит изучить и понять. Моя позиция заключается в том, что совместное с пациентом признание того, что у него есть некоторые физиологические ограничения интеллектуальных способностей, возникшие вследствие злоупотребления им в прошлом психоактивными веществами, является необходимым условием реалистичной терапии.
Неизменяемость телесной реальности
Ощущение целостности собственного тела — естественное основание самоуважения и эмоционального благополучия. В работе «Я и Оно» (Freud, 1923) Фрейд пишет о самом раннем ощущении своего Я или чувства самости — «телесном Я», физическом ощущении материальности Я, а также понимании его возможностей и ограничений. Популярность этой фразы среди аналитиков, хотя Фрейд использовал ее лишь однажды, говорит о том, что она интуитивно привлекательна для многих. Если телесная целостность человека подвергается риску в результате несчастного случая, насилия или болезни, для предотвращения депрессии без работы горя не обойтись. Когда терапевт работает с человеком, имеющим инвалидность или хроническое заболевание, понимание важности этого фактора становится решающим для укрепления терапевтических отношений. Я хочу сказать, что терапевту не обязательно быть сверхсочувствующим, поскольку, оказавшись в трагической ситуации, пациенты часто обижаются, когда видят, как окружающие относятся с унизительной жалостью к тому, что с ними произошло, однако терапевт должен найти способ донести до клиента свое понимание того, что эти телесные особенности могут иметь далеко идущие последствия для его состояния.
Порой терапевту бывает сложно помочь пациенту, который, как и многие люди, справляется с собственными физическими ограничениями, прибегая к отрицанию. Однажды я проводила большое интервью с опытным врачом, где были затронуты почти все аспекты его прошлого, настоящего и будущего. В конце сессии я спросила: «Есть ли еще что-то важное, о чем я вас не спросила или о чем вы сами не успели мне сказать?» «Ну, у меня рассеянный склероз, — небрежно ответил он, — но это не имеет значения». Хотя оптимизм в отношении деградации, вероятно, и полезен для физического здоровья, отрицание ради сохранения ложного оптимизма, несомненно, его враг. Первое, что мне нужно было понять об этом человеке, — это его желание преуменьшить последствия имеющегося у него тяжелого хронического заболевания. Отрицание — плохая стратегия при принятии решения о выборе правильной медицинской помощи.
