Совсем недавнее посещение Санкт-Петербурга и Москвы весной 2014 года подарило мне новые незабываемые впечатления, в особенности от сердечности русских людей, даже когда между моей страной и Россией сложились напряженные отношения. Я не уставала удивляться тому, насколько мои коллеги нацелены на улучшение своих способностей помогать пациентам. На мой взгляд, ситуация в сфере охраны психического здоровья в России кардинально изменилась за семнадцать лет с момента моего первого посещения: есть успешно развивающиеся учебные заведения, индивидуальная психотерапевтическая практика и научные конференции, вдохновленные различными теоретическими подходами и областями научного знания. Опыт и знания многих участников моих семинаров произвели на меня глубокое впечатление, и до самого конца моего пребывания в России мы обсуждали, какую пользу может в перспективе принести интеграция работ великих русских психологов-теоретиков Выготского и Лурии с работами западных мыслителей, которые оказали наибольшее влияние на психоаналитические представления в современной Америке.
В книге о формулировании случая я меньше использую диагностические категории, а больше говорю об уникальности человека и о том, в чем это выражается на психологическом языке. Для эффективной терапии необходим надежный рабочий альянс. Мой опыт говорит, что наиболее важным элементом, укрепляющим такой альянс, является ощущение клиента, что клинический специалист хочет понять его особый жизненный опыт и эмоциональные муки. По мере своего профессионального роста и наблюдения за собой и коллегами я обратила внимание, что те из нас, кого в психотерапию и консультирование привели особенности собственной личности, обычно рассматривают человека более или менее одинаково, исходя из нескольких разных, взаимосвязанных и обогащающих друг друга точек зрения. Хорошие терапевты любого направления делают это настолько интуитивно, что до недавнего времени казалось, что нет необходимости в издании книги, посвященной различным аспектам, которые принимаются в расчет при понимании способа построения терапевтических отношений с человеком, обратившимся за помощью.
Вероятно, терапевты всегда чувствовали свою ответственность перед клиентами и отвечали за свою работу: мы переживаем в случае неудачи. Однако в последние годы, по крайней мере на Западе, нас стали считать ответственными и другие, включая критиков из академических кругов, исследователей, опирающихся на эмпирические методы, и такие заинтересованные корпорации, как фармацевтические и страховые. Они оказывают на нас давление, понуждая делать обобщенные выводы о людях на языке синдромов или симптомов, и видят психотерапию через призму конкретных и поддающихся наблюдению целей. Стремление к расширению ответственности, при всех его благих намерениях, неожиданно привело к уменьшению важности понимания многосторонности и своеобразия человека. Столкнувшись с этим давлением, заставляющим относиться к многогранным психическим нарушениям как к простым, односложным «расстройствам», а также представляющим терапию как набор техник для достижения определенных поведенческих изменений, я поняла, что пришло время описать различные аспекты процесса, в ходе которого психоаналитические терапевты приходят к пониманию отдельного человека.
