лучения ожидаемых результатов, отсутствие долгосрочных данных последующего наблюдения и др.); в перечне видов терапии EST наблюдаются систематическая дискриминация и предвзятость в отношении определенных методов (лсиходинамических и
Мне кажется очевидным, что, пока не будет понята уникальность и индивидуальность личности, нельзя сделать вывод о том, какой терапевтический подход окажется для нее наилучшим. То, что поможет одному, может навредить другому, даже если предъявляемые проблемы двух людей кажутся сопоставимыми и даже в случае, когда определенная стратегия уменьшила выраженность целевого симптома у статистически значимого количества пациентов, относящихся к строго определенной выборке испытуемых с одинаковыми проблемами. Многие клинически опытные эксперты (например, Goldfried & Wolfe, 1996) указывали, что порядок и условия придания «эмпирической валидности» технике обычно отличаются от обстановки, в которых работает большинство клинических специалистов. Наблюдаемое сегодня экономическое и политическое давление с целью переопределить психотерапию как набор коротких и ориентированных на симптом методов кажется смехотворным и очевидно несовместимо с интеллектуальной и профессиональной мотивацией большинства практикующих специалистов.
Объяснение принципов, на основании которых большинство опытных терапевтов делают выводы о том, как проводить лечение, является насущной проблемой, даже если не рассматривать вопрос участия третьей и четвертой стороны в размывании адекватной системы охраны психического здоровья. Уже много лет мне кажется, что слишком часто обучение психотерапии происходит «задом наперед»: технике отдается преимущество задолго до того, как студенты в полной мере осознают условия, при которых возникает необходимость ее использования. Так, в частности, студентам, обучающимся психотерапии, дают понять, что определенный подход является «лучшим из всех» или «по-настоящему» уменьшает психологические страдания, явно или неявно добавляя, что, если пациент не получает пользы от этого лечения, ему следует предложить другой метод, отличающийся от этого «наилучшего», или, в худшем случае, отказать ему в помощи как неизлечимому. Психоаналитические институты, вероятно больше, чем другие обучающие организации, страдают этим, разделяя распространенное предубеждение, что психоанализ является предпочтительным методом лечения для «анализабельных», при этом всем остальным кандидатам достаются «параметры», заслуживающие сожаления, — терапевтические «сплавы» вместо фрейдовского «чистого золота». Однако я обнаружила похожий снобизм у тренеров семейных психотерапевтов, гештальт-терапевтов, представителей рационально-эмотивной психотерапии, гуманистического подхода и др. Нередко эти преподаватели относительно далеки от реальной клинической практики и лично заинтересованы в продвижении определенного подхода. Однако, с точки зрения здравого смысла, техника определяется исходя из понимания личности и психопатологии, а не технических предпочтений клинического специалиста (ср. Hammer, 1990).
