— Нравится?
Мне нет. Но я тут не одна…
— Скучал?
Что?!
Присутствие изменилось — оно снова было передо мной, а не позади. И тьма вокруг слегка посерела, словно где-то появился источник света.
Или — пропал источник тьмы?
Какое странное сравнение.
Передо мной на корточках сидел Демон.
Прямо в клетке.
9. Что вы знаете об извращениях
— Никого нет дома, — ответила я. Если ему нужен Люций, то черт знает, куда он делся после той оргии в баре. И после шизофрении в сугробе. И после валентинок. Поздравил и ушел, ага.
— Да куда он денется… Но я могу и выманить, мне несложно…
— Кто ты такой? — кроме того, что вампир и — древний? Что значит древний? Как Люций?
Не обращает внимания, рассматривает меня в упор. Сам он похож на подростка — слишком длинные руки и ноги, презрительное выражение лица, кольца эти, тоннели в ушах и… что там с языком было? Красивый как черт — это про него. Но не взрослый мужчина, не томный эльф типа Люция. Бешеный какой-то.
А он в ответ разглядывал меня.
Стоя на четвереньках.
— Никогда бы не подумал, что он мог выбрать тебя.
— Все так говорят, — буркнула я.
— Но если выбрал, значит были причины… — Демон склонил голову набок и высунул кончик языка.
Интересно, насколько он в курсе про эти причины?
— Эх, братец, братец… — Демон хищно облизнулся, и я успела увидеть черный шип у него в языке. Он им сам не режется? — Какие глупости ты до сих пор делаешь, это что-то…
Вот кстати еще Маэстро звал Люция братцем. Интересно, это что-то значит?
Я бы даже дифференциальные уравнения в голове порешала с удовольствием, если бы это помогло мне отвлечься от нескольких неприятных мыслей. Например, как Демон сюда попал? Или — что он собирается делать? И — что именно он знает про Люция такого, что надо бы знать мне и чего не знает, а я знаю?
Демон приблизил свое лицо к моему, медленно выпуская клыки. Они смотрелись бутафорскими, даже удешевляли его образ. Не просто подросток-гот, но подросток-гот во время Хэллоуина.
— Не боишься, значит?
Я помотала головой.
— И не надо, — совершенно не успокоил меня он. — У меня другая задача…
Он вдруг растворился в воздухе. Размазался как акварель, политая водой — и на его место в мире вновь наползла непроглядная тьма.
Зато там, за спиной, за пределами все это время запертой клетки, которую никто не открывал и не закрывал, снова раздался сухой сыпучий смех, и снова влажный язык, а потом острый шип коснулись моей шеи. Но уже не убрались, хотя я попыталась отодвинуться от стенки клетки.
