Дети Лепрозория | страница 69

Она дерганно кивнула и на некоторое время перестала рыдать.

— Ма… Изабель говорила, что умирать не больно. Когда ты есть — смерти нет. Когда есть смерть — тебя уже нет. Бояться ведь нечего, — от того, что пришлось вспомнить императрицу, стало не по себе.

— Что потом? — пробормотала Аньель и шмыгнула носом. Слезы не переставая текли по лицу, но она их не замечала.

— Когда? — он с сомнением в ее рассудке наклонил голову к плечу. — После смерти? Я не знаю. Новая жизнь?

— Там ничего нет. Ничего, — она снова зашлась плачем и вжалась в комок, рыдая в колени. — Ничего нет. Никого. Меня нет.

— Ну кто-то наверняка знает. Может, сам Самсавеил, а может, — Нойко на секунду остановился и едва сдержал улыбку. — А может — Ева. Ева знает все, она бы ответила на твой вопрос, — а про себя тихо добавил, — и на мой тоже.

— Где? — икая, спросила Аньель.

— Она улетела одиннадцать лет назад. Но когда-нибудь ведь вернется, — он ободряюще похлопал козочку по локтю.

— К тому времени я окончательно сойду с ума, — вдруг совершенно осмысленно отозвалась Аньель и глубоко вздохнула. Подтянула к себе теплый шерстяной плед, укуталась в него поплотнее и, оттолкнув копытцем полог из перьев, бросила твердо. — Уходи, цесаревич.

Он опешил было.

— А спасибо ты сказать не хочешь, егоза? — оскорбленно сложил крылья и встал.

— Спасибо и уходи, — она кивнула и отвернулась.

Нойко фыркнул и, обогнув нодью, вернулся на свое место.

Лег на крылья, укрылся другими и закрыл глаза, собираясь уснуть.

Но сон не шел. До слуха доносились тихие болезненные всхлипы Аньель, хоть уши затыкай. В голову лезли навязчивые мысли.

Там ничего нет.

Никого.

В округе Оленя весенний морозец все еще сковывал реку до первых лучей солнца. Она бугрилась ледышками, налезавшими друг на друга у выступающих над поверхностью воды камней. По утрам, оттаяв, разливалась по берегам, усыпанным инеем. Шумела, срываясь с порогов.

Берингард задумчиво разглядывал торчащие над водой скользкие камни, собиравшие собой льдины и сдерживавшие ледяной поток. Если где и можно было перейти реку вброд, то только здесь — по самому узкому месту в два десятка метров. Существовал еще вариант спуститься ниже по течению, поближе к поселениям, но это было слишком чревато, да и грызла совесть. С одной стороны Берта никогда не была лгуньей, и в минуты отчаяния она бы не стала сыпать пустыми угрозами. Его наверняка ищут, как отца, скрывшего свою дочь от Имагинем Деи. Непозволительно. Непростительно. В лучше случае — казнят. А что в худшем — не хотелось даже думать, говаривали, Верховный Магистр горазд на жестокие забавы.