Цесаревич вскинул голову и непонимающе уставился на козочку, она поманила его рукой.
Но когда Нойко подошел, берег ниже по течению был уже пуст. Аньель только открывала и закрывала рот, не зная, что и сказать. В голове настойчиво билась мысль, что безумие заразно, и вот теперь с ума сошла уже она сама. Козочка так и стояла, медленно жестикулируя и пытаясь подобрать слова.
— Ты язык проглотила? — он обеспокоенно тронул горячей ладонью ее лоб, прижав заиндевевшую челку к едва теплой коже. — Кошмары наяву?
Аньель кивнула, облизала языком вмиг пересохшие губы.
— Я Еву видела. Точно Еву, у нее было две руки, и паучьи такие, в перчатках, — забормотала она и покрутила руками перед его носом.
Нойко глубоко вздохнул. Точно сумасшедший. Как Евы нет, так воет. А как Ева есть… была, так не верит.
— Егоза, у тебя мозги замерзли, — цесаревич покачал головой, сложил крылья и, развернувшись на каблуках, вдруг замер, не сделав и шага.
Аньель обиженно вздернула нос, еще раз осмотрела берег по течению. Не могло же привидеться, надо пойти и поискать следы.
— Ань, — за локоть требовательно дернули, и козочка обернулась, надменно оглядела цесаревича, а затем перевела взгляд туда же, куда смотрел и он.
Незнакомка стояла в нескольких метрах. Лиловый плащ скрывал фигуру и лицо, но козочка узнала.
Паучьи руки откинули полы плаща, на миг обнажив черное длинное платье, коснулись капюшона и медленно опустили на плечи. Густые черные волосы были собраны назад, обнажая восемь паучьих глаз.
Аньель завизжала.
Нойко сорвался с места.
— Тш! Тише, гром! — рассмеялась незнакомка, когда цесаревич подхватил ее за талию и поднял в воздух.
Он кружил ее, прижимая к себе, укрывая крыльями, а она смеялась, поглаживая его по отросшим волосам.
Козочка поперхнулась криком и, вмиг успокоившись, принялась откашливаться, уперев руки в колени. Бояться было явно нечего, вот только сердце колотилось от ужаса, да так громко, что перебивало все звуки и хлюпало в ушах.
— Я думал, никогда тебя не увижу, — цесаревич поставил незнакомку на землю и крепко обнял.
— Ты вырос, — она приподнялась на цыпочках, обнимая его за шею. — А я помню, как ты вставал на жердь, раскрывал крылья пошире и говорил, что будешь выше меня. А сам-то едва мне до носа доставал.
— Я сдержал обещание, — цесаревич смутился, нахохлился.
— А я сдержала свое, — она потрепала Нойко по волосам и крыльям за плечами.
— Я ждал тебя раньше, Ева, — он отстранился, отпустил ее, но удержал за руки. — Почему тебя не было так долго?
