— Какой ты добрый и заботливый, — Тропикана счастливо улыбнулась невидимой улыбкой. — Как мне повезло, что я тебя встретила!
— Нам всем повезло с Ерёмкой, а ему — с нами! — Квачик упруго запрыгал перед капотом, вытягиваясь и балансируя ручками, как в прыжках на батуте. На мгновение он исчезал в темноте и, вновь объявлялся в желтом свете фар, сияя нарисованной улыбкой, как на цирковой арене в лучах прожекторов.
Ерёмка тоже сделал несколько гимнастических упражнений, которым его научила в садике студентка-практикантка. Сонливость исчезла, в ногах появилось тепло, а руки обрели чувствительность. Пора!
— Тропиканка! — Ерёмке показалось, что машинка увеличилась в размере. Наверное, это был обман зрения от слишком черного, окружавшего светящуюся машинку леса. — Если ты отдохнула, — поехали!
— Поехали! — Тропиканка мощно подключила двигатель и ритмично задрожала корпусом. — Мы уже совсем недалеко, быстро домчимся — садитесь…
— Квача! Представление окончено, цирк уезжает, — Ерёмка протянул руки, чтобы поймать упругого артиста.
— А-а-а-а! — с истошным воплем, непонятно как уместившемся в маленьком зеленом тельце, Квача перелетел через Ерёмкины руки, ударился о крышу фургона, шмякнулся о землю и резиновым ядром влетел в нижний отсек. Тропикана содрогнулась, но удержала равновесие:
— Квача! Что случилось? Ты так орешь, что у меня охрипли уши!
— Спасайтесь!.. Кусайтесь!.. Закрывайтесь!.. — Квачик метался по фургону, пытаясь задраить заднюю дверь и разбитые окна. Затем, втянув обе щеки, попробовал протиснуться в верхний отсек, где когда-то были спальные места. Потерпев неудачу, Квачик, забился в темный угол и затрясся в смертельном ужасе, со свистом выпуская, как ему казалось, последний воздух из тренированных легких…
Ерёмка постарался не паниковать, хотя его ноги уже опередили голову. Он почти взлетел на сиденье и судорожно пристроил на место сломанную дверцу. Одна Тропикана бесстрашно стучала двигателем и удерживала надвигавшийся холодный мрак стремительными всполохами бешено вращающихся фар.
— Квача! Ты живой? — от ритмичного стука Тропиканкиного сердца Ерёмка немного успокоился. — Что случилось?
— Меня душили… прокусили… я — погиб, — свист становился тише, а всхлипы, почему-то, все громче.
— Держись, мы тебя спасем! Можешь ко мне перебраться? — Ерёмка протянул руки через щель в перегородке. — Иди сюда!
— Я сам, — Квача выдохнул, втянул щечки и, зеленым огурчиком кувырнулся на сиденье рядом с Ерёмкой, — хочу успеть попрощаться…
