— Моя дорогая мадам… хрр… хм-м-м, — вы можете предпринимать любые действия, какие сочтёте нужным. На это у вас есть права по закону. Но должен вам сообщить, что ваш брат сделал себя персоной нон-грата для всех моих коллег в этом районе, и вряд ли мог оставить завещание кому-то из них. Я также должен сказать…
— Возможно, Эмма Хиггинс, мы не так щепетильны в подобных вещах, — сказал Питер, но просьба к Джо стать крестным отцом была знаком уважения, и не более. Мы с Лиззи не попрошайничаем, сапог никому не лижем — ни Джо, ни тебе, понятно?
— Ох, знаю, дорогой, и прошу прощения, — ответила Полли-Эмма. — И это просто случайная фигура речи. Мне незачем критиковать других. Но, разумеется, мы с Альбертом считаем, что на воре и шапка горит, согласен? И кажется, некоторые уж слишком обидчивы…
— Все в этом городе со мной согласятся. А мнение публики, знаете ли, игнорировать не получится…
— Напрасные громкие голоса, — объявила тётя Мэдж, — Дом траура… Ещё не остыл…
— Уж если упомянуты оскорбления — помнишь, когда твой Альберт явился в Сент-Мовс вскоре после того, как Лиззи переболела пневмонией?..
Энтони, по-прежнему остававшийся единственным отстранённым зрителем, вдруг понял, чего не достает сегодняшнему собранию. Тома Харриса.
Можно всякое сказать про Тома, но по крайней мере, он сумел бы сохранить на этой встрече некое подобие порядка. Он ни за что не позволил бы вовлечь себя в спор, в гущу ссоры, как это случилось в мистером Коудри. И одно его присутствие предотвратило бы ужасную перебранку. Надо отдать ему должное, Пэт, думал Энтони, он на голову выше их всех. А она так и сидела недвижно, потупив тёмные глаза, и на шее пульсировала тонкая жилка.
Как ни странно, именно Энтони первым подал спорщикам знак прекратить. Заскучав, он встал с неудобного сидения, подошёл к окну и остановился, глядя на улицу. В его сутулой позе с засунутыми в карманы руками было нечто, выглядевшее невысказанным комментарием к недостойному спору у него за спиной. Участники ссоры смолкли один за другим, внезапно осознав происходящее и смутившись.
Мисс Вил взяла свою сумку, извлекла носовой платок и громко высморкалась.
— Ну, моё отношение вы теперь знаете. Я воспитана прямолинейной, и такой оставалась всю жизнь. И я верю в честное отношение, куда больше, чем некоторые. Что скажу вам в лицо, то скажу и у вас за спиной. И вы знаете, что я намерена делать дальше. Больше тут и добавить нечего. Ты идёшь со мной, Питер?
