Сонный мальчик поднялся и встал рядом с ней.
— Хорошо.
— Пусть останется здесь, — сварливо буркнул Перри. — Он составляет мне компанию. Если уйдете, у меня не будет компании. Уже слишком поздно ложиться спать, мы можем посидеть здесь. Я разожгу огонь. Велю Фанни разжечь огонь, и мы посидим здесь… Это поможет развеяться. Когда рассветет, продолжим убирать беспорядок. Кто-то должен его убрать… Если мальчик пойдет спать сейчас, то проспит до полудня. Он может нам понадобиться раньше. Ты же не хочешь ложиться, да, малец?
— Нет, если могу помочь.
— Вот молодец. Мы останемся здесь, Мэдж, если не возражаешь. Будем с нетерпением ждать новостей…
— Энтони, — повторила тетя Мэдж, когда мальчик собрался сесть.
Он снова выпрямился.
— Уже довольно светло, — сказала она. — Ты можешь прибраться, Перри. Но…
Сверху донесся голос. Ее звала Патриция.
— Тетя Мэдж! Тетя Мэдж!
Тетя Мэдж покинула их со всей своей слоновой поспешностью. Энтони ощутил зловещий холод, наблюдая, как она карабкается вверх по лестнице. Голос Патриции прозвучал необычно и выдал всё с головой. Несмотря на своё упорство, на этот раз Джо Вил столкнулся с противником, которого ему не одолеть. В ресторане царила разруха, и запоздалые ночные тени ползли прочь под натиском первых солнечных лучей, а племянник владельца заведения уже всё знал, словно до его ушей донёсся звон погребальных колоколов. Энтони всё понял, и ему стало страшно.
За спиной мальчика раздался стеклянный перезвон: дядя Перри снова плеснул рома в свой стакан.
Смерть Прокуренного Джо и другие события той августовской ночи полностью изменили жизнь всех их участников.
Всё как будто застыло. Энтони, который до сих пор видел ресторан Прокуренного Джо только в суете каждодневной рутины, наступившая тишина казалась гнетущей. Словно он был на шумном вокзале, но случилась авария на пути, и железнодорожная станция неожиданно опустела. В таком случае, без сомнения, можно было бы блуждать где угодно, проходить через турникеты, мимо кассы, багажного отделения и по пустому перрону. Теперь Энтони вдруг оказался не у дел — он сидел в каком-нибудь из двух опустевших залов ресторана, бродил по кухне, заходил в кладовую, где количество неиспользованных запасов постепенно становилось пугающим, стоял перед кассой в зале, где опущены жалюзи, и играл пальцами с клавишами кассового аппарата.
Не сказать, чтобы в закрытом заведении ничего не происходило, но ничто из этого его не касалось. Времени у всех стало больше, но никто не тратил его на Энтони, даже Патриция.
