Теплый солнечный луч с края бабушкиного дивана бесшумно переместился к зажмуренным кошачьим глазам. В животе приятно разлилась вчерашняя уха, щедро налитая приезжими соседями в аккуратную удобную миску с низкими закругленными краями, — это вам не из ржавой консервной банки пытаться слизнуть остатки рыбного крошева!
Утро, однако, начинается счастьем и покоем… Пломбир перевернулся на бок, вытянул, подрагивая, все четыре лапы и прислушался: никаких посторонних звуков, только мухи бестолковые бьются в тускловатые оконные стекла, часы тикают над головой, да брехливая соседская собачка запрокидывается истошным лаем на любой шорох в пределах своей коротконогой, лохматой видимости. И вот, ума не приложить: Пломбир лично удостоверился, что собачку днём никто не боится, но под её дробный лай вся деревня ночью спит таким крепким беспечным сном, как будто в каждом дворе дежурит по участковому милиционеру.
Заботы о пропитании для Пломбира в благостные летние дни сводились лишь к определению очередности посещения миролюбивых, не обремененных городской живностью дачников. Самая доверчивая из всех, конечно, — девочка Глаша! Длинноногая, стремительная, с развевающимися золотыми волосами, она в любое время дня, услышав выразительное мяуканье кота, вылетала из дома, теряя домашние шлепанцы и простирая тонкие загорелые руки в одушительных объятиях:
— Бабушка! Пломбир голодный! Бедняга, иди скорее ко мне!
— Деревенский кот не может быть голодным, ты его развращаешь…
— Нет! Нет! Он голоден, он весь трясется, смотри, какой он худой! Можно дать ему немного сметаны с творожком?
— Еще что придумаешь, самим есть нечего! Дай ему остатки твоего супа, да хлеба покроши, чтобы погуще…
Получив разрешение, Глаша плюхала в миску суп, а сверху, тайком, разламывала куриную котлетку или кусочки рыбы, не переставая при этом гладить и теребить Пломбира, что, конечно, создавало неудобства в ритуале поглощения пищи, но ради знакомой красивой девочки…
Кстати, о красоте… Вчера, на исходе дня, выбирая короткий путь к дому, Пломбир аккуратно пробирался через чужую территорию не то, чтобы с опаской, но не желая ввязываться в соседские перебранки, — лениво! Неожиданно качнулась невидимая ветка, сверкнуло, — и на подоконнике, прямо перед Пломбиром образовалась кошка немыслимой красоты: цвета топленого молока с коричневой пенкой, стройная, с точеным профилем и дивными, синими, как мартовское небо, глазами! Спину Пломбира схватило морозным ознобом, как будто он ступил лапами на острый озерный лед…
