– Сказывают, будто вы сегодня в гости к господину Гласусу ездить изволили?
– Верно, – не стал отпираться Толлеус, стуча ложкой.
– Пацанята у нас пропали давешней осенью. Как раз туда же пошли и сгинули! А еще…
Старик взмахом руки оборвал пересказ всей истории – он уже был в курсе.
– Следов детей не видал, но кости мужика, что у входа помер, привез, чтобы схоронить по-человечески. В телеге лежат.
При этих словах староста вздрогнул, хотя прекрасно понимал, что все участники той истории давно умерли.
– А что сам господин Гласус? – наконец с легким волнением в голосе спросил он.
– Мертвый. Но его тело не привез.
Староста шумно выдохнул, и непонятно было отчего: от облегчения или от испуга.
– Надо бы схоронить, только с колдовским обрядом. Чтобы он, значица, не восставал больше… И мальчонок хорошо бы пошукать хорошенько. Вы ведь, господин, наверное, не все облазали…
– Тело чародея я вытащу. У вас в дом проникнуть не выйдет – проклятие там злое. Дети вряд ли где-то внутри – здоровый мужик дальше порога не ушел, и они не должны были. Так что верней всего они где-то в другом месте погибли.
Хват поклонился и попятился. Он узнал, что хотел.
– Ступай да своим накажи держаться от замка подальше! – крикнул ему вслед Толлеус. – Смерть там, а больше ничего! – И добавил тише, обращаясь к Оболиусу: – Говорил же я тебе – сейчас же появятся желающие пошарить в доме. Кто ради богатств, кто ради мальчишек – все едино!
– А что, господин, много богатства-то? – подала голос Финна, которая внимательно прислушивалась к беседе.
– Много, мало – все забрал, – беззаботно соврал старик, подмигнув помощнику.
Пускай пойдет слух о том, что дом разграблен, но по-прежнему опасен. Это должно отпугнуть любопытных.
Видимо, староста и в самом деле не соврал старой Финне насчет столичного чародея, который разогнал тучи. Погода уже второй день стояла отменная. Вся живность встретила солнце с явным воодушевлением: птицы галдели не умолкая, мыши, которые обычно прячутся до ночи в подполах и норах, внаглую сновали тут и там, торопясь пополнить оскудевшие запасы, свиньи со счастливыми рылами ковырялись в грязи. Даже трава и деревья будто встрепенулись, подставляя свои зеленые тела теплу и свету.
Вода ощутимо спала, и Толлеус счел, что настало время заняться чародейским серебром. Оболиус в этот раз не трясся, точно заячий хвост, и даже изъявил желание помогать учителю грузить богатства. Причем даже отказался брать с собой мохнатку, оставив ее в сарае.
