— Мама, познакомься, это моя жена!
А сын ее как две капли воды на отца — молодого солдата! — похож.
Сценарий был хорош: его и мой учитель Евгений Иосифович Габрилович очень хвалил, и пятерку за диплом я получила, и Мосфильм сценарий купил.
Писала я этот сценарий быстро, написала за две недели, работала день и ночь, одна ведь была в квартире! Меня “несло”, рука сама писала, словно ниоткуда появлялись сцены, диалоги...
К вечеру, когда я уставала, я отходила от стола, садилась в кресло, включала торшер и брала книгу. В это время как раз Коля купил “Жизнеописания великих Цезарей” — и я их потихоньку читала.
В один из вечеров я села отдохнуть после напряжения, положила раскрытый том Плутарха на колени.
Блаженное состояние. Ни мысли в голове. Совершенно спокойный тихий мозг! И вдруг...
... Над моей раскрытой книгой появляется выжженная жарким солнцем земля — сухая колючая трава, песок, мелкие камешки... Сквозь нее я еще какой-то миг вижу строки на страницах. Как в кино — второй экспозицией!
Потом строки исчезают, и остается только эта земля, колючая, жаркая.
Я — на этой земле! Я ощущаю голым коленом и сухую колючую траву, и мелкие камешки, впившиеся в кожу, потому что стою я на земле именно на одном колене.
Справа дует сильный горячий ветер, несет песок, и песчинки бьют меня по правой щеке, по губам и подбородку, я ощущаю, как они колются...
Я стою на правом колене, рука со щитом выдвинута передо мной. Рука эта моя, (я ощущаю себя как “я”) но она почему-то мужская с крепкими объемными мышцами, с набухшими венами, темными волосками от запястья до локтя.
Щит надет на руку повыше запястья. Я вижу его не лицевую сторону, а ту, которая обращена ко мне, тыльную, поэтому я вижу, как мой щит сделан. Гибкая то ли ветка, то ли молодое деревце согнуто в порядочной величины кольцо, кольцо это для прочности укреплено распорками из палок, все это очень похоже на колесо со спицами.
Я вижу через эти “спицы”, что с лицевой стороны натянута толстая коричневая кожа, часто-часто укрепленная на “ободе”, словно прошитая, сыромятными квадратными тонкими... Не знаю, как сказать — ремешками или кожаными веревками?
Из этих же сыромятных ремешков — петля в центре, куда продета моя рука, на этой петле я и удерживаю щит. Вернее, он сам держится, кисть и пальцы свободны.
По моему правому плечу стекает на грудь что-то липкое и горячее. Очевидно, кровь. Знаю, что надо мной, чуть сзади, кто-то стоит.
И я отчетливо осознаю, что после рукопашной битвы я повержен, потому и стою на колене, знаю, что сейчас последует еще один удар мечом того, кто сзади меня, и... все кончится! Я сделал все, что мог, а больше сделать уже ничего не могу!
