Внезапно я понимаю, как чувствуют себя фонарик и складной нож, упаковка зажигалок и открывалка. Они чувствуют себя хорошо, когда на них смотрят вот так. Будучи выбранными этим мужчиной. Но также испуганными. И взволнованными. Особенно, когда он начинает идти по направлению ко мне.
Я выдерживаю его пристальный взгляд, пока он приближается, и задерживаю дыхание, когда Уэс останавливается прямо передо мной… раскрывает свои объятия.
Я не задаюсь вопросом. Я не колеблюсь ни секунды. Я делаю шаг вперед, обнимаю его за талию и прижимаюсь щекой к твердой поверхности большой грудной мышцы над его сердцем. Мое сердце грохочет в груди, когда я жду его объятий, но мой похититель не обнимает меня в ответ. Вместо этого его руки приближаются ко мне и оттягивают ворот моей мешковатой толстовки. Он бросает за шиворот упакованные припасы.
Мои щеки пылают от унижения, когда предметы скользят вниз по моей обнаженной коже, один за другим.
Шлеп, шлеп, бряк, бряк.
Боже, я чувствую себя идиоткой!
В ту же секунду, как падает последняя вещь, я ухожу. Меня не волнует, что хлопья хрустят под моими сапогами, или смеющиеся, невнятно бормочущие люди поблизости, или огр с «Узи», ожидающий нас снаружи. Все, о чем я забочусь, — это убраться подальше от этого мудака, пока он не увидел мое глупую красную рожу.
Я уже почти добралась до выхода, когда трое парней, выглядящих так, словно только что выбрались из мет лаборатории, встали между мной и раздвижными стеклянными дверями. На них красные банданы — единственная цветная вещь в их облике, которые демонстрируют принадлежность к банде деревенщин; серая неприглядная одежда, немытая внешность. В их налитых кровью глазах грубый хищный взгляд, который заставил бы меня бежать, если бы не пистолеты, торчащие из-за поясов:
— К чему такая спешка, красотка? Ты же только что пришла.
Я знаю одного из них со школьной скамьи. По-моему, он был на класс выше меня. По крайней мере, так было до тех пор, пока он не перестал ходить.
— Черт возьми! — его бледное лицо расплывается в улыбке, обнажая ряд почерневших зубов. — Да это же маленькая Рейнбоу (rainbow — радуга; радужная) Уильямс! — он цокает языком и насилует меня своими мутными глазами. — Посмотрите-ка… так выросла.
Я хочу вести себя спокойно, по-дружески, как будто мы старые друзья, но не могу даже вспомнить его чертово имя.
Я больше ничего не помню.
Начинаю паниковать, прокручивая в голове все возможные имена, которые только могу придумать, но все, что говорю:
