— А как тебя зовут? — шепчу я, когда он наклоняется и протягивает длинную руку к задней полке, чтобы схватить последнюю банку тушеной говядины — этот стеллаж был разграблен.
Он смотрит на меня все с тем же безразличным выражением лица. Затем встает и бросает банку в один из мешков, игнорируя мой вопрос.
— Ты не скажешь мне? — шепчу я, надувая губы.
Мистер Ворчун в ответ приподнимает одну бровь, затем отворачивается от меня и продолжает осматривать разграбленные проходы.
— Мне нужно как-то к тебе обращаться, — шепчу я, когда он читает этикетку на пачке лапши рамэн, а затем кладет ее обратно, — если я угадаю, ты хотя бы кивнешь?
Он раскрыл рот и злобно посмотрел мне прямо в глаза:
— Если я скажу тебе, ты заткнешься нахрен? — его голос — едва слышное шипение.
Я улыбаюсь и киваю, изображая, как закрываю рот на ключик.
— Уэс.
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлопываю его снова, когда его брови взлетают вверх в безмолвном предупреждении.
— Извини, — говорю, поднимая руки вверх, — буду вести себя тихо.
Я иду за ним к стеллажу с крупяными изделиями, где кукурузные хлопья и разноцветные сушеные маршмеллоу хрустят под нашими ногами, словно осенние листья в морозный день, как бы легко мы ни ступали. Когда приближаемся к концу прохода, хор раскатистого смеха врывается в помещение и разноситься по залу.
Уэс толкает меня себе за спину и выглядывает из-за угла.
Повернувшись ко мне, он прикладывает палец к губам, а затем указывает им в направлении следующего прохода. Голоса, слишком громкие и шумные, чтобы принадлежать трезвым людям, удаляются от нас по коридору, покрытому чем-то звучащим, как битое стекло и липкая содовая.
Осторожно ступая, мы поворачиваем налево и на цыпочках идем по двенадцатому проходу. Здесь отдел инструментов.
Уэс останавливается перед витриной, и я смотрю на него, а мои мысли путешествуют в двух разных направлениях. Часть меня не может перестать думать о его имени — Уэс. Интересно, это сокращение от какого имени? Возможно, Уэсли. Или Уэссон, как тот здоровенный пистолет, который он носит. Или, может быть, это что-то необычное, как Уэстчестер, — пока другая часть задается вопросом, как, черт возьми, он собирается уместить что-то еще в эти сумки?
Острые углы торчат во все стороны, угрожая разрезать тонкий полиэтилен на лоскутки, однако он продолжает снимать со стены предметы — фонарик, складной нож, упаковку зажигалок и консервный нож.
Затем он переводит взгляд на меня.
