Что делать? Идти к фронту? Остаться здесь и начать партизанскую борьбу?
Эта мысль не дает покоя. Возникают пока неясные, но такие заманчивые картины партизанской борьбы. Впереди путеводной звездой сияет призыв Коммунистической партии...
В тылу врага уже идет напряженная борьба.
Где-то здесь, в лесу, работают подпольные райкомы. Действуют партизанские отряды. Идет расстановка сил - создаются новые подпольные центры и партизанские ячейки. Иванченков с Мусей Гутаревой освобождают пленных. Рация принимает сводки из Москвы, и человек с бельмом на глазу разносит листовки. В то же время такие люди, как Ева Павлюк, на свой страх и риск, в полную меру своего маленького опыта, включаются в борьбу. Оглушенные террором люди из Подлесного страстно ждут: тех, кто с оружием в руках встанет на их защиту.
Решение может быть только одно: если не выяснится возможность быстрого перехода через линию фронта, мы остаемся здесь и начинаем действовать.
Из кухни доносится голос Ревы. Он рассказывает Абдурахманову о мирной жизни, которая кажется сейчас такой далекой: о Широковской МТС, о семье, о своем любимом маленьком Только...
- Всю Полтавщину гусеницами танков изрыли, гады. После войны трактористам работы будет по самое горлышко - поля в порядок приводить... Ты был на Днепропетровщине, браток? Не был? Зря. Найкращий край. Пшеничное поле глазом не окинешь. А машины!.. Эх, словами о них не расскажешь... Непременно после войны приезжай ко мне, в Широковскую МТС. Будешь ты у меня первым трактористом, и выдам я за тебя первую раскрасавицу в районе...
Затихают голоса. Слипаются веки... Рева говорит еще что-то о комбайнах, о полях, и невольно перед глазами встает колхоз имени Першого Травня в селе Половецком, Житомирской области, где семь лет назад я был председателем.
Интересные, бурные заседания правления колхоза и партийные собрания по ночам, при керосиновых лампах. Колхозное стадо на лугу. Веселые девичьи песни. Обозы с удобрением, идущие на свекловичные поля. Неоглядная ширь золотистой пшеницы. Где-то высоко-высоко заливается жаворонок, и, будто вторя ему, поет и заливается Наталья Менчук, наша прославленная звеньевая. Быстро мелькают ее загорелые руки. Словно живые, кланяются ей до земли тяжелые колосья...
Рева поднимает нас чуть свет.
- Подъем, хлопцы, подъем! Неудобно: землячок ждет.
Хозяйка с Таней провожают нас на крыльце. Ева протягивает наше выстиранное и выглаженное белье.
- Зачем? Ведь мы же ваше взяли. Оставьте его себе.
