— О чём задумались, голубчик? — немедленно поинтересовался Северцев, — по вашему лицу хорошо видно, как вас терзает некая неприятная мысль. Поделитесь, будьте так любезны.
— «Вспышка» вспомнилась, — неохотно отозвался я, не в силах избавиться от навязчивого видения, — последние дни, в частности. А это — ОЧЕНЬ неприятные воспоминания.
— Верю, голубчик, охотно верю, — Виктор Павлович, с видимым сочувствием, покачал головой, — крайне неприятно, что не сохранилось ни единого документального подтверждения ваших рассказов. Это крайне помогло бы нам, в нашем сотрудничестве и как мне кажется, весьма сократило срок карантина.
— К сожалению с этим ничего не поделаешь. Да вы и сами всё знаете, — я только развёл руками, отобразив на лице виноватую улыбку ни в чём не повинного человека, — Малышев в последние дни был совсем плох, но я и не знал, насколько. Кто мог подумать, что главному оператору придёт в голову уничтожить всю имеющуюся информацию, вплоть до аварийных самописцев?
— Да, да, бокс с чёрными ящиками выгорел до основания, — Северцев положил ручку в ящик стола и протёр очки специальной салфеткой, бросив на меня стремительный взгляд безоружных глаз, — кстати, голубчик, именно эта часть вашей истории вызывает наибольшее сомнение. Нет, нет, не у меня, я то вам полностью доверяю. Но эти писаки, акулы пера…Кое-кто осмеливается утверждать, дескать именно вы уничтожили все записи, пытаясь скрыть от общества своё поведение во время голодного бунта.
Близко, профессор, очень близко. Но всё же недостаточно.
— Проклятые шакалы, готовые сделать карьеру на любой трагедии, — Северцев горестно покачал головой и вернул очки на место, — как можно представить, что человек вашего склада и воспитания способен на недостойный поступок? Это, голубчик, то же самое, как если бы я вздумал обвинить себя. Лишь сильнейший психологический стресс способен сподвигнуть вас на преступление. Уж я то знаю. Ваше досье с психотестами изучено мной до последней запятой и я могу отметить, голубчик, что среди экипажа вы были наиболее устойчивым элементом.
Именно это меня и спасло.
— Я же хорошо помню, голубчик, на момент спасения вы были полностью вменяемы, да и вообще, на редкость стабильны, если не считать лёгкого истощения.
Я пожал плечами.
— Тут всё дело в расчёте: я сумел распорядиться своей долей продуктов, а они — нет. Понятное дело, ситуация накалилась до открытого конфликта, но мне удалось прятаться всё время, пока продолжались столкновения. Та кровавая бойня, которую я наблюдал…Честно говоря, не ожидал подобного от своих коллег и товарищей. Да, доктор, есть огромная разница между обычными людьми и обезумевшими животными, схлестнувшимися за кусок…мяса.
