«Неужели я ошибся», — шепнул он.
Однако он не хотел в это верить до тех пор, пока кто-то ехидно не порекомендовал ему поторопиться и покончить с тем, ради чего они здесь собрались.
«Они замерзли», — подумал он и полным удивления взглядом еще раз обвел толпу: женщины продолжали загадочно улыбаться; дети жадно грызли яблоки, цыгане вместо похоронного марша, должно быть, по забывчивости, исполняли какую-то веселую мелодию; а седые старцы, поклевывая носом, дремали на своих скамеечках — явно довольные тем, что смерть и на сей раз уносит кого-то помоложе.
«Моему престижу конец»,— затрепетал господин Голужа и решил любой ценой спасать голову. Конечно, он не хотел умолять их о пощаде. Настолько унизиться оп не мог. «Убегу,— думал он,— это почетнее и, вероятно, надежнее». Однако их плотно прижатые друг к другу тела, окружавшие его живой стеной, оставляли ему одну единственную возможность, причем самую скверную —прыгнуть в реку через каменный парапет, на который, отступая, он уже опирался спиной. Абсолютно беспомощный, он несколько мгновений улыбался, уже ни в чем не отдавая себе отчета. Отчаянье подсказало ему, что, может быть, по парапету он кое-как сможет перебраться на другой берег, где раскинулись покрытые туманной дымкой пространства, и удерет. Не колеблясь, ступил он на парапет под вопли и рукоплесканья зрителей. Возможно, правда, что они просто отогревали свои окоченевшие ладони. Тем не менее вновь подобно молнии его озарила нечеловеческая мысль, что в эту минуту лучше всего было бы умереть. Разумеется, этому недолгому искушению он не придал никакого значения; воздевая руки к небу, он с достоинством приветствовал тех, что стояли внизу, и негромко, голосом, в котором они, к своему удивлению, не могли уловить ни тоски, ни страха, обратился к толпе:
— Почему бы вам что-нибудь не спеть для меня, все-таки это самый радостный миг в моей жизни.
Зрители затянули «Вечную память», а он медленно и осторожно, как слепой, сделал первый шаг по широким каменным плитам парапета, которые, к счастью, не были скользкими. Мускулы у него напряглись, а дух сосредоточился на плавных движениях длинных ног и вытянутых в стороны для поддержания равновесия рук. Он смотрел прямо перед собой в сизую даль, испещренную галдящими воронами. Он достиг середины моста, и взгляд его упал вниз, на реку: она словно замедлила и утишила свой бег, точно готовая в любой миг остановиться и встретить его. У него закружилась голова, и он застыл на месте, а зрители разом умолкли.
