Чуть стервозный мужик засмеялся, затем стал серьезный-серьезный, ну и заговорил:
— Подробнее расскажи.
Как-то он так сказал, что я подумал: отчего б не рассказать? Ну, рассказал, короче, как от моей новости охуительной батя себя взял и убил.
— Что чувствовали? — спросил меня чуть стервозный мужик, будто я ему про зуб вырванный рассказывал.
— Ну, так, — сказал я. — Плохо мне было. Грустно. Не знаю.
Он ждал еще минуты две, но я молчал, в голове шумело и чернела темная ночь, только пули свистели. Чуть стервозный мужик слезу не утирал, а говорил:
— Брат, значит, есть. Старший, как я понимаю?
— Да, брат Юрий. Воин-интернационалист. Инвалид, это вы поняли. Вот он, короче, он в детстве больше всех обо мне заботился. Ближе отца и матери он мне. Очень ответственный, добрый, смелый. Хороший человек. Мы с ним непохожи совсем.
— Вы, значит, плохой человек?
Я пожал плечами.
— Ну, я квартиру взорвать хотел и до того вообще-то тоже не очень был.
Чуть стервозный мужик стал дальше спрашивать меня всякое, причем с самого начала, с событий моей жизни, о которых я сам имел мутное представление.
— Беременность у матери как проходила?
— Какая беременность? — спросил я.
— Вами, — ответил он без смущения там всякого.
— Ну, она аборт хотела делать. Ей все время плохо от меня было, почти не работала тогда. Роды тяжелые были. Я, это, щипцовый ребенок. В детстве даже неврология какая-то была, прошла вот.
— Заговорили когда?
Я, вроде как, всегда говорил, ну мне так казалось. С трудом что-то я такое вспомнил:
— Ну, в год и три уже фразы какие-то говорил. А так первые слова в полгода, по-моему. Вроде рано.
Ну и так дальше эта шарманка играла, ходить когда стал, в детском саду был ли, в школе как успевал, дружил с кем. Вся жизнь Васьки Юдина у меня перед глазами пронеслась. Я как-то искренне с ним говорил, и про то, что дрался много, и про винт ему даже рассказал, потому что было у меня какое-то такое ощущение, что здесь, как в церкви, все можно исповедать.
— А говорил прививки, — сказал мне чуть стервозный мужик. — Почему на электрика учиться пошел?
— Чтоб меня током убило.
Он задумчиво что-то записал, а я заржал, как конь.
— Да шучу я. Просто вот. Взял и пошел.
Как-то он меня еще мастерски раскручивал на вопросы отвечать, и все время про настроение спрашивал, так и сяк, и этак. Типа: настроение как, а как чувствуешь себя, о чем думаешь сейчас, какие у тебя ощущения от разговора? Никогда ко мне такого внимания не проявляли, я обрадовался даже.
