А наша радость возрастала с каждым новым этажом и каждый новый метр высоты волновал нас все сильнее и сильнее, несмотря на все предостережения старших, что это высоченное здание бог знает как и на земле стоит, того гляди рухнет и покалечит нас. Отец, разумеется, смеялся над этими баснями, которые, к слову сказать, повторяла и мама, но резкий и умный, он, по обыкновению, рубил напрямик:
— А хотя бы и рухнуло да раздавило этот батькин курятник!
Но подошло время и произошло то, что должно было произойти.
К концу лета здание было достроено и сияло белизной и прекрасными голубыми балконами, которые были насажены во множестве по всему высокому и широкому фасаду. Вполне понятно, как ни мечтали мы о самом строительстве, когда мы увидели готовый дом, всем захотелось получить в нем квартиру с водопроводом, паркетом и всем прочим, хотя мы сдерживались и зависти своей не выказывали. Но ни я и, уверен, никто другой никогда не позабудут то грустное утро, когда сюда приехали не известные нам люди и стали вселяться в новостройку, вносить свой домашний скарб, который, как нам показалось, был намного лучше того, что стоял в наших домах.
Но миновало, отболев, и это. У нас, у детей, это прошло быстрее, чем у взрослых с их склонностью к брюзжанию, которое мы не одобряли и высмеивали. Мы первые стали знакомиться и сближаться с новыми соседями, которые, по правде говоря, не прочь были поважничать, что было нечестно с их стороны, хотя бы у них и были на то основания. И дети их тоже. И они здорово задавались, считая ниже своего достоинства играть с обитателями курятников. Даже потом, когда мы подружились кое с кем из них, они долго еще продолжали задаваться, а мы — обижаться. Но отец говорил;
— Вы еще не узнали друг друга как следует. Потому и … Поэтому я, упорно проглатывая обиды, убеждал своих поближе сойтись с новоселами, чтобы стерлась граница между нами.
Но несмотря на все это опять наступила пора, когда дома было тоскливо, а деваться — некуда. А причина была в том, что мы боялись встретиться с ребятами из того дома на глазах у взрослых, они вряд ли были бы этим довольны. Поэтому мы старались играть подальше от этого дома, хотя в душе чувствовали, что правильнее было бы играть всем вместе, тогда б мы перестали чураться
друг друга. Некоторые из нас так остро это переживали, что даже перестали это скрывать. Скажем, Иле Галичанин выбил камнем окно в новом доме, а Мице поколотил мальчишку только за то, что эти новоселы бог знает что из себя строят. Да и я, признаться, с удовольствием не отстал бы от других, я уж давненько примерялся к пухлой роже сына одной фифочки, который, когда моя мать сказала ему, что, мол, нельзя справлять нужду рядом с чужим двором, ответил, что там — это у нас — все равно грязно.
