— Казни? — рука Юкинаги дрогнула, и он едва не уронил чашку.
— Это образное выражение, — Хидэтада понял руку, словно успокаивая, — полагаю, он просто хотел заставить господина Като Киёмасу оправдываться в ответ на обвинения. Но тот только сказал…
— Я знаю, что он сказал, Хидэтада… Отец рассказал мне. Он сказал: «Моему преступлению нет и не может быть оправдания».
— …И мы оба прекрасно понимаем, что именно он имел в виду.
— Да. Более, чем кто бы то ни было, господин Като жаждал продолжения войны, чтобы или вернуться с победой, или не вернуться вообще. Меня самого до сих пор трясет от позора. Мы бежали с той земли, как крысы, набившись в трюмы кораблей.
Хидэтада коснулся рукой лба и широко распахнул глаза:
— А меня гложет стыд лишь за одно: когда мы здесь получали вести от наших воинов, мое сердце разрывалось оттого, что я не могу быть там, с вами. Когда стали говорить о наших… неудачах, я рыдал по ночам от бессилия. Господин Хидэёси даже велел приставить ко мне охрану, опасаясь, что я сбегу.
Юкинага подался вперед и коснулся локтя Хидэтады.
— Ничего, твои битвы еще впереди, — он наклонился еще ниже и тихо добавил: — я уверен, что это еще не конец. Его светлость позволит нам отомстить за свой и наш позор. Наша страна никогда еще не испытывала подобного унижения.
— Сейчас идут переговоры… — заметил Хидэтада задумчиво, — и их результаты не слишком радуют господина Хидэёси. И ведь находятся же те, кто пользуется этим.
Юкинага сжал чашку в руках так, что она едва не треснула.
— Я прикончил бы Исиду Мицунари лично, если бы мог. И не позволил бы ему умереть легко. Послушай, Хидэтада… — он поднял голову и со стуком поставил чашку на столик, — Ты же понимаешь, что я позвал тебя не просто так? Мне нужна помощь, очень нужна.
— И… какого же рода помощи ты хочешь? — в голосе Хидэтады внезапно появились резкие и жесткие нотки, и он покачал головой. — Надо же… вот так вот сразу и с ходу ты решил перейти к делу? И мы даже не поедим?
— Хидэтада, — Юкинага словно не обратил внимания на изменившийся тон, — ты же понимаешь, в какой ситуации оказался господин Като. Это не просто домашний арест. Он ожидает приговора.
— И? — Хидэтада снова слегка прищурил глаз.
— И ты знаешь, каким он может быть.
— Знаю, — подтвердил Хидэтада, — хотя, вполне возможно, что его светлость не прикажет ему совершить сэппуку, а ограничится лишением всех званий и титулов и ссылкой.
— …Что будет означать для господина Като то же самое. Служить его светлости господину Хидэёси — смысл его жизни.
