Над Днепровским курганами - Александра Фёдоровна Платонова

Печатается по изданию:

Ал. Платонова «Над Днепровскими курганами» (повесть из жизни Киевской Руси), Петроград, 1916.

© М. Вепрева. Рисунки, 2000 © Макет, оформление — 181Ш 5–86809–011-Х издательство «Отчий дом», 2000

Светло и чисто прибрано было в гриднице киевского воеводы, боярина Дулеба, любимца князя Владимира.

Наступал вечер. Начинали уже чуть–чуть темнеть голубые небеса над Киевом, потянуло прохладой от волн Днепра, а на западе оставалась только слабая полоска заката.

Вдали чернел густой лес. Страшно теперь идти в него, там теперь леший бродит, ведьмы на Кучин–ской горе аукаются.

Так думала Светлана, дочка Дулеба.

Красавицей слыла Светлана в Киеве, и гордился ею Дулеб. Много отроков княжеских сваталось за нее, да не хотел Дулеб неволить своей дочки; хотел, чтобы сама она себе жениха по сердцу выбрала.

И уж выбрала, почти выбрала его Светлана; догадывался и отец об этом и ласково принимал к себе Рогдая, стольника князя Владимира.

И теперь, притаившись в уголке горницы, на пушистом соболином меху, Светлана думала о Рогдае, о его рассказах, как ходили они недавно с князем на непокорных вятичей, как пойдут скоро и на диких ятвягов, что набегами тревожили Русскую землю.

От этой мысли, что им скоро придется опять расстаться, сердце девушки невольно сжималось.

На коленях у нее лежали полевые цветы. Скоро семик, праздник березки; будут гадать девушки, венки заплетать да бросать в воду.

Плетут венок тонкие пальчики Светланы, а сердце так трепетно и так радостно бьется в груди. И думы бегут одна за другой: то о Рогдае думает она; то на потухающую полоску зари посмотрит и вспомнит, что ветрено, знать, на утро будет; то прислушается, о чем отец с варягом Феодором говорят.

Дулеб в одном кафтане сидит за столом.

В серебряной чарочке стоит перед ним душистый мед, и такая же чарочка приготовлена гостю, боярину Феодору, который зашел его проведать.

Больше часу просидел у него Феодор; все собирался уйти, да Дулеб его не пускал,

— Постой, погоди, боярин… не темно еще! Медку выпей, — угощал его хозяин. Но Феодор решительно собрался уходить.

— Пора, Дулеб, — проговорил он, — сын ждет, да и вечером соберемся на молитву сегодня. Прости уж. — Он набросил короткий плащ поверх длинного боярского кафтана, подпоясанного серебряным поясом. На голове его вились темные седеющие волосы; борода была длинная, тоже чуть–чуть с проседью. Вид внушительный и даже величавый, но в то же времячто–то ласковое и доброе в его глазах, и за этот взгляд любила его Светлана. Она часто присматривалась к нему, потом смотрела на лицо отца, которого одновременно обожала и боялась, и думала: «Отчего это батюшка всегда сумрачен и грозен, отчего всегда складка лежит у него над бровями, отчего всегда так озабочен он, а вот Феодор, боярин, всегда спокоен и ясен, тих и ласков?»