— Конечно, нет! — притворно возмутилась Го. — То, о чем я хочу побеседовать, гораздо важнее!
Еле слышный шум отвлек Хидэёси от раздумий. Оказывается, светильники уже зажгли и на пороге стояли служанки, почтительно ожидая, когда он изволит встать и позволит его одеть. Хидэёси вздохнул и поднялся с постели. И почти сразу же увидел в коридоре знакомую фигуру.
— Это… после той истории с господином Мицунари? Так ведь? До меня доходили слухи, что Киёмаса избил его.
Сердце болезненно сжалось. Проклятье! Как, как он не подумал об этом? Конечно, за ним никто не следил в замке. Ему подготовили ловушку по дороге. И он, Хидэтада, сам лично пришел в нее. Проклятый Мицунари! Впрочем, разве было сложно догадаться? Хидэтада сжал рукой подбородок и слегка прикусил палец. Стоп. Не паниковать. Мгновенья утекают между пальцев. Не важно, что будет с ним: главное — не дать возможности Исиде Мицунари все вывернуть так, словно инициатором этой встречи был отец. Его вообще никак нельзя вмешивать. Хидэтада зажмурил глаза. Если бы он не был так далеко от замка и на этой дороге… Если бы он был на одной из центральных улиц, то мог бы приказать нести его к дому госпожи Го. Исида Мицунари сгорел бы от стыда. Стоп. Они недалеко от ворот. Отлично.
— Сытый тигр спит. Давай накормим его, — он снова от души приложился к фляжке. Помолчал немного, прикрыв глаза, затем наконец произнес: — Вот что… Иэясу прибывает со дня на день на свадьбу сына. Отправлю ему письмо, пусть обдумает по дороге. Это ты здорово придумал с подушкой. Давай, помоги мне.
— Глупости, Мицунари. Ну-ка, посмотрите мне в глаза. Думаете, я поверила в эту чушь насчет падения с лестницы? Вы? С вашей грацией? Это не смешно, право, совершенно не смешно.
— Я понял вас, госпожа. Этим вопросом я займусь, можете не волноваться.
— Если вы хотите, я могу скрашивать вам эти предутренние часы, — Мицунари поклонился.
— И ты туда же…
— Да что же вы такой упрямый? Чего вы боитесь?
— Они уже давно не дети, мой господин…
Девушка улыбнулась, вспоминая, какими глазами смотрел на нее юноша, когда она застала его, пробравшего ночью в окно второго этажа с цветком лотоса, с которого еще падали на пол капли воды, как, впрочем, и с волос неожиданного визитера. Хидэтада явно не предполагал, что его услышат, поэтому настолько смутился, что не смог вымолвить ни слова. И от юноши, когда-то поразившего ее своим красноречием, это молчание впечатлило больше, чем тысяча стихов. Настолько, что она согласилась, переодевшись, вылезти с ним из окна и прогуляться по ночному саду. Словно к ней снова вернулась беззаботная юность.
