— Вы… не доверяете Хидэтаде? Даже после того, как он спас Хироимару едва не ценой своей жизни? Или это дело рук Исиды Мицунари? Он отчаянно ревнует вас к Хидэтаде.
— Тогда чего уставился? Пиши.
Нагамаса захохотал в ответ:
— О! Вот это ты точно подметил. А знаешь, он прав. Именно я больше всех склонен причинять вред своему здоровью, вот смотри, — Хидэёси поднял фляжку и присосался к ней, — а ты мне потакаешь. Эх, хорошо, что девочки принесли сюда подушки и одеяла, моя задница совсем перестала выполнять свое прямое назначение: на ней невозможно сидеть.
Тятя улыбнулась и покачала головой:
— Прошу простить меня… ваша светлость… господин Исида… Но двое ранены и не могут прийти. Одного нам пришлось оставить: мы не знаем, что с ним.
— В-ваша… — наконец смог выдавить из себя он.
— Как бы вы ни были привязаны… к юному господину Токугаве, в нем нет ни капли вашей крови.
— И не спорь. Посидел, пусть обратно едет. Верь в Киёмасу, мой мальчик. Если нужно, он качественно вправит мозги твоему. Поговори с ним об этом.
— Напал? Что вы… это не было… нападением. Да и кто бы осмелился напасть на меня в замке его светлости?
— Дурак… — устало выдохнул Хидэёси, разжал кисть и потряс ею в воздухе. — Смотри. Хорошенько смотри сюда, — он протянул руку к самому лицу Мицунари. — Видишь? Видишь, как они дрожат? Знаешь что это?
— Вот подумай, Нагамаса, подумай. Я выпью, а ты подумай.
— Вот как… Вы об этом пришли поговорить со мной, да?
…Но это было еще до того проклятого письма, которое он наверняка получил по дороге? Что скажет ему отец? Захочет ли встречаться вообще? Хидэтада сцепил руки. Нет. Он должен увидеть отца любой ценой. И не важно, что тот скажет или решит. Главное — Хидэтада хотел услышать, что он поступает правильно. И тогда он согласится и примет любое решение.
— Немедленно встаньте! К чему эти формальности, здесь все равно никого нет. И я уже видела ваше лицо!
— Моя госпожа… Ваша защита будет для меня огромной честью! И я буду перед вами в большом долгу.
Он решил, что слугу звать не станет, и разжег лампу сам. Достал из ящичка лист бумаги и кисть и тщательно вывел: «Прошу ожидать меня в час тигра[23]. Если не желаете меня видеть или что-то может помешать нашей встрече — погасите свет в спальне». Он помахал листом, высушивая тушь, и подошел к окну. Несколько раз, как бы в задумчивости стукнул пальцем по дереву, и через несколько мгновений мимо него пронеслась темная молчаливая тень.
— Именно. Я как следует напугал их, не пощадив даже собственного племянника и его семью. Они — те, кто был недоволен, оплакали своих дочерей молча. Но долго ли они будут сохранять это молчание? Спасибо дураку Хидэцугу: благодаря ему я теперь знаю их имена. Но что мне дает это знание? С одной стороны — Китай, с другой — эти сволочи. И между ними — я, старик с трехлетним ребенком на руках. А если я сейчас перепьюсь с тобой и умру? Что будет, а?
