— Мицунари. Что тебе нужно?
Хидэёси пнул ногой одного из слуг и заорал, пытаясь перекричать женские вопли:
— Чтобы завоевать еще больше доверия его светлости и подобраться еще ближе. Даже у тебя хватило ума воспользоваться случаем и вернуть расположение нашего господина.
— Я хотел сказать, что благодарен тебе за спасение сестер Адзаи. Но не более того. Тебе известно, что командир гвардейцев, охранявших тебя, покончил с собой?
Уцелел лишь высокий помост, на котором должен был сидеть его светлость во время торжества. Киёмаса кинулся туда и не ошибся: несколько бочонков с сакэ раскатились по сторонам, но не треснули. Он подхватил один из них, когда взгляд его наткнулся на перевернутую серебряную чашу, на которую он едва не наступил. Он наклонился, подхватил ее и помчался обратно.
Летние домики, обычно больше напоминающие увитые зеленью беседки, после землетрясения представляли собой груду сломанных досок, между которых сновали оборванные и причитающие женщины и слуги. Некоторые узнавали Хидэёси и падали на колени, воздавая хвалу небесам.
— В этом есть резон, — наконец сказал он, — но вооруженные воины не помешали бы, хотя бы в плане устрашения. А что если — мятеж?
Хидэёси наклонился над ним и некоторое время внимательно его разглядывал.
Киёмаса помотал головой, поднимаясь:
— Сакэ! Быстро!
— Хидэтада! Иди сюда!
— Ловушка. Точно. Мы заманим его в ловушку. И тогда все увидят, ошибаюсь я или нет. Вот что, Киёмаса. Все знают, что мы с тобой в ссоре и ненавидим друг друга. Пусть и дальше так думают. Ты понял?
— С чего ты взял? — надменно спросил Мицунари.
Хидэёси, не меняясь в лице, отпихнул ее ногой.
По коридору Хидэёси постарался идти тихо, чтобы Мицунари не услышал заранее шаги и его удалось застать врасплох. Довольно улыбаясь, он рывком отодвинул дверь — да так и застыл на пороге. Улыбку словно смыло с его лица, и он ошарашенно замер.
— В монастырь.
— Я найду тебя. Кто бы ты ни был, как бы ты ни скрывался, какую бы личину ты на себя ни нацепил.
— И… что в нем? — Хидэёси протянул руку, но письма не коснулся, а лишь вопросительно взглянул на Мицунари.
— Да, Сакити, да, я сам. Я сам его назначил на эту должность, сам отказался от титула кампаку[20] в его пользу, а знаешь почему?
Детей казнили первыми. Чтобы они не видели смерть своих матерей. Нагамаса обернулся и посмотрел на Хидэёси, сидящего на походном стульчике на небольшом возвышении. Лицо его было бледным и словно окаменевшим. Что он сейчас испытывал? Боль? Ярость? Ненависть?
