Юкинага прикрыл глаза в знак согласия:
— Но… как это сделать? Передать письмо тайно? Одного моего письма будет недостаточно.
— Хм… стихи, говоришь?.. Есть у меня одна мысль. Кого ты можешь попросить о помощи.
Юкинага распахнул глаза и посмотрел на отца выжидающе.
— Я думаю, тебе стоит пригласить в гости своего друга детства, Токугаву Хидэтаду.
— Друга? Детства?..
Во взгляде Юкинаги появилось такое искреннее недоумение, что Нагамаса хмыкнул:
— Ну да. Ты разве не помнишь его? Ты как-то случайно уронил его с моста во время рыбалки.
— И вовсе не случайно!
— Ну что ты такое говоришь! Хидэтада честный и вежливый мальчик, зачем бы ему лгать?
— Стишки про перья куропатки[6] он бы точно не стал вам читать, отец.
— А очень зря, я бы от души посмеялся. Ты что же, все еще не можешь простить ему эту забавную историю? Ну ты и злопамятный, не ожидал.
— Я?.. Да нет, конечно. И с радостью бы встретился с Хидэтадой. Но… он же совсем ребенок, не понимаю, чем он может нам помочь.
— Ты был на год младше, когда я взял тебя в Одавару.
— Это разве была война? Так, увеселительная прогулка.
— Но тогда она казалась тебе настоящей.
— Я был мальчишкой, отец, — Юкинага склонил голову.
— Ты и сейчас не особенно повзрослел. Послушай меня. Токугава Хидэтада сейчас в большом фаворе у его светлости. До такой степени, что меньше чем через пять месяцев его женой станет госпожа Ого.
— Госпожа Ого?.. Сестра… госпожи Тяти?.. Вы…
— Именно, — Нагамаса слегка прикрыл глаза. — И, кроме того, он довольно юн, однако в подобных вещах разбирается куда лучше тебя. Да, возможно, и лучше меня… — Нагамаса посмотрел куда-то в сторону.
— И… в каких он отношениях со своей будущей супругой? Кроме того, можно ли ему доверять? Когда я видел его в последний раз, он действительно был ребенком.
— А вот это ты у него сам и выяснишь. По крайней мере, одно я знаю точно — его визит тебя развлечет.
Обедал Юкинага с большим аппетитом. Несмотря на беспокойство, а может быть, и как раз наоборот, благодаря ему, чувство голода терзало его с самого утра. Он плохо спал, думая то о письме, которое он собирался написать и отправить Хидэтаде с утра, то об отце, мучимый чувством вины за свое вчерашнее поведение. Но больше всего он думал о том, каково сейчас господину Като. О чем размышляет его командир? Что чувствует? Несколько раз за ночь, едва засыпая, он подскакивал от мысли, что уже поздно. Ему мерещился шелест бумаги, с которым посланник господина Хидэёси разворачивает приказ. Но когда начало светать, сквозь очередной невнятный кошмар он словно услышал резкий отрывистый окрик над ухом:
