— Тогда почему я слышу о том, что ты «подрался»?! И был ранен?!
— Я хотел тебя убить, Хидэтада!
— Да потому что я терпеть не могу войну. Война — ужасно невыгодное и утомительное занятие. Кроме того, на войне могут убить. Когда-то я пошел за господином Одой Нобунагой, обещавшим мир в стране и способным сдержать это обещание. А тогда, под Нагакутэ, я понял, что Хасиба[34] Хидэёси тоже не бросает слов на ветер. Но еще долго наблюдал за ним, прежде чем принять решение. Каждый из нас по отдельности не смог бы завершить начатое господином Нобунагой. Но, объединившись, мы, в конечном итоге, сделали это. У Хидэёси множество недостатков, но он отлично справляется, сам видишь. По крайней мере — пока.
— Прошу простить меня, ваша светлость, — Мицунари виновато опустил голову. — Мне неизвестна причина их ссоры. Все, что я успел узнать, я уже рассказал.
— Конечно, юноша, задавайте. Беседовать с вами — одно удовольствие.
— Конечно. Мицунари, говори.
Юкинага резко развернулся всем телом, его глаза полыхнули. Он уже не мог сдерживаться, да и не хотел:
— А… проклятье… ты говоришь: «мальчишки»?.. Послушай, ты можешь выслушать меня? Ты был прав, от первого до последнего слова. Я именно так себя и вел. Опозорил себя, опозорил господина Като своим недостойным поведением. Даже будь мне тринадцать — и то у меня бы не было никаких оправданий. Мне и правда стоит пойти и надеть на себя женское кимоно.
— Госпожа, если бы я мог ощущать боль… Впрочем, это уже не имеет значения. Вы хотели ответа на ваш вопрос — вот он: люди, за которых я готов отдать даже не одну, десять своих жизней, любят этого человека всей душой. И я всегда служил ему честно и верно. И буду продолжать это делать до последнего мига своей жизни.
— Не здесь. Не в замке. — С этими словами Хидэтада отпустил руку Юкинаги, развернулся и быстрыми шагами направился к ступеням.
— Почему? — удивилась Го. — Разве вы хотели не этого?
— Но… почему? Юкинага, в чем дело? Когда тебе нужна была помощь, ты вел себя совершенно по-другому.
— Буду. Ваш жених милостиво отправил мне приглашение. Но если вы прилюдно прикоснетесь ко мне, боюсь, даже этот влюбленный в вас юноша не сможет справиться с отвращением.
Юкинага отступил на шаг. То, что он чувствовал сейчас, даже стыдом назвать было нельзя. Он был полностью раздавлен. Ничего настолько позорного с ним не приключалось за всю его жизнь. Прав был отец, от начала и до конца прав. Монастырь — это именно то место, где ему следовало остаться навсегда. Но сейчас это уже не было достойным выходом. Одного он не понимал — почему Хидэтада этого не видит. Почему не дает ему сохранить хотя бы остатки своей чести?
