Фелиция сидела, привалившись спиной к округлому боку вельбота и чинно сложив руки. Из-за мечущихся туда-сюда теней возникало пугающее впечатление, что раздутый живот слегка колышется. Солнце неспешно ползло над джунглями от зенита к надиру, в лужице обжигающих лучей грелись разобранные драгоценные револьверы охотника. Сайнжа перебирал поблескивающие медным оболочками патроны, отделяя подмокшие и окончательно негодные от тех, которые еще можно высушить, набить заново и пустить в ход.
На борту клипера кое-что радикально изменилось. Черного альяса выпутали из веревок. Освобожденный, он взгромоздился на одну из нижних рей. Его белый собрат, утробно взрыкивая, кружил рядом с группой вооруженных тралтана.
— Души умерших людей спрятаны в головах тварей, — медленно произнес Сайнжа. — Человеческие души. Внутри мозга хищных зверюг. Вот почему ты запретила их убивать. Но твои друзья, прости за прямоту, мертвы. Их трупы лежат в разбившемся челноке, завтра я отдам их погребальному огню. Ты можешь возродить их из пепла?
«Что оно в силах мне сделать? Может, это всего-навсего мелкие грызуны», — с этой успокаивающей мыслью охотник Найхави переступил высокий комингс, проникнув в крохотную рубку. Из трещин между разошедшимися и погнутыми листами обшивки потоками лился солнечный свет. Преломленный качающейся листвой, он приобретал насыщенный зеленоватый оттенок, наводя на мысли о морском дне и давным-давно затонувшей подлодке. Путаными ворохами змеились провода, исчезая в закрепленных на стенах и потолке приборных кожухах с сигнальными лампами.
— Сильному надлежит поддержать слабого в беде, не требуя вознаграждения, — без малейшего удивления подтвердил Вольный.
— Я осмотрелся в хранилище. Тот, кто проник внутрь, обладал немалой силой, но совершенно не использовал инструменты, даже самые примитивные. Решетки с замками просто выворочены из стен. Охранника прикончили так же, как и капитана блюстителей — мгновенным ударом хвоста с зазубринами. Я нашел следы когтей на полках и ящиках. Их было двое. Пока одна из тварей учиняла беспорядок в лагере, ее сородич промышлял воровством.
Лаймеры затарахтели с такой бешеной скоростью, что удивительно, как у них не повылетали выбитые зубы и языки не свернулись в трубочку.
Первым он достал темноволосого пилота, невольно содрогнувшись, когда бережных прикосновений оказалось недостаточно. С тихим хрустом, напоминающим тоскливый вскрик гибнущей жертвы, сгнивший остов переломился. Иссохшее тело в обрывках одежды не разогнулось, оставшись скрюченным по форме изгиба кресла. Закутанное в саван, оно напоминало кокон невиданной гигантской гусеницы.
