Машка, оттерев его плечом в сторону, вышла вперед.
Ей вдруг почудилось, что они каким-то образом вернулись на землю и этот бородач с ружьем, если хорошо попросить, вывезет их на своем пыхтящем транспорте на станцию или еще куда, ближе к цивилизации.
— Я не Машка, а Мария. А станция далеко от сюда?
Бородач опустил ружье и весело расхохотался.
Машка в сердцах матюгнулась. Бородач тогда вообще повесил ружье на плечо и двинулся навстречу. Коротышки в коричневой одежде высыпали отовсюду и шли за ним по пятам, причем с топорами в руках.
— С Земли? Русские?
— Ага. — Растерянно подтвердил Николай. Теперь он увидел, что коротышки не коротышки, а пацаны лет по десять-двенадцать, черноволосые, серьезные, в одинаковых замшевых одеждах и кожаных мокасинах.
— Меня Федор зовут.
Бородач протянул крепкую мозолистую ладонь для рукопожатия.
— Добро пожаловать на свободную территорию Простоквашино!
— Куда?! — опешила Машка.
— А где же кот Матроскин? — улыбнулся Николай. Земляк ему сразу понравился.
— Это шутка такая! — заржал бородатый. — Я дядя Федор, а деревня моя — Простоквашино.
Десять лет не видел русского лица! Пошли — есть сало и самогонка!
… Урча как кошка, Машка уплетала уже третий бутерброд из толстой, сказочно вкусной лепешки и ароматной копченой ветчины. От сто граммов самогонки жарко в груди, и лицо стало горячим.
Дядя Федор сидел с Николаем на бревнышке за штабелем и рассказывал про свое жить-бытье. Серьезные пацаны расселись вокруг, впитывая разговор как губка воду.
— …С бабой побрехал и пошел на охоту, нервы успокоить. Шел, шел, да и вышел сюда, в долину миреков. Глазам не верю своим — вроде места знакомые — а такого не помню! Малость обалдел. Обратной дороги не нашел, думаю: хрен с ней — надо на месте обустраиваться. Срубил избенку, занялся охотой, а тут и миреки пожаловали. Нет, чтоб по хорошему — сесть, перетереть, выпить, накинулись со своими каменными топорами…
— Миреки — это местные?
— Ага, местные — вроде индейцев! Под горячую руку я их два десятка настрелял. Был грех.
Но шаман ихний, умная сволочь, понял ошибку и предложил мне мир.
Я им, значит железные топоры, а они мне кожу и шкуры, ага и еще в довесок тех воинов, что я настрелял, баб с детями презентовали. Типа раз кормильцев лишил, значит, переходят на мое иждивение. Но девки крепкие, жилистые, работы не боятся. Так и зажил с ними…
— Постой, Федор, а откуда у тебя железные топоры, паровоз и железную дорогу кто проложил?
— Погодь, не спеши! Петька налей еще!
