— Ты сказал мне нет, Оридан? — тихо сказал Ягат.
— Я сказал нет, Ягат, — повторил отец, вставая с трона.
— Что ж, — сказал Ягат. — Тогда я напомню тебе обещание, данное мне в Тысячелетней войне. Я надеюсь, десять веков в бездне не повлияли на твою память?
Отец застыл, плечи его поникли, брови поползли вверх, образовывая складки на лбу, и великий тсар снова сел.
— Я помню каждое слово своей клятвы, — сказал он, хмуря брови.
— Да, — подтвердил Ягат. — Клятвы.
— Все, что мое — твое, — глухо сказал отец.
— Я принял твою клятву, Оридан, — сказал Ягат. — И я освобожу тебя от нее. В обмен на пятую дочь.
— Я согласна, папа! — выкрикнула я, прежде, чем успела понять, что произошло. — Я поеду в Блэр-Джар!
Ягат торжествующе усмехнулся.
— Твоя дочь мудра, Оридан. И сильнее, чем кажется. Это драгоценный дар. И отныне я освобождаю тебя от клятвы, и даю Слово: в предстоящей войне мы будем стоять плечо к плечу.
Отец кивнул, и поскольку все ждали его слова, возвестил:
— Да будет так.
— Путь нам предстоит неблизкий, — сказал Ягат. — Поэтому мы не можем воспользоваться твоим гостеприимством и задерживаться в твоем доме на ночь. Пойдем, принцесса Рахаат. Нам нужно успеть покинуть Бхукти-Джар до полуночи.
Только что у меня было все: дом, любящие родные, статус пятой принцессы великого тсара. И любимый, который должен был просить отца о чести Слияния со мной. Который сам, в силу своей добродетели и благородства, уступил место говорить другому.
И тот, другой, сказал.
И теперь я — бесправная наложница, без имени и дома. Недостойная, чтобы ее взяли в Святилище богини. Мое первое Слияние пройдет за закрытыми дверями, как у служанки или рабыни. Или… У наложницы. Этот страшный темнокожий тэн с огненными глазами и рогами, кому две тысячи лет отроду — мой хозяин.
И мой хозяин приказало мне встать и следовать за ним.
Я попыталась привстать с расшитых золотом подушек, обитых красным бархатом, но ноги отчего-то ослабли. Я хотела сказать об этом сестрам, маме, отцу, но не вышло. Рот не открылся.
Я затравленно заозиралась и встретилась взглядом с Ароном.
В глазах любимого застыла боль.
Я поняла, он пытается сорвать с себя оковы, обрекающие на подчинение Силе, но ни одному тэну это не по силам, и поэтому он застыл горестной статуей, вынужденный смотреть, как его любимую уведет другой.
Ягат выжидающе посмотрел на меня, и я подумала, что если он поторопит меня, скажет родителям, что те плохо воспитали дочь, я не вынесу этого позора.
