Семь небес | страница 2
Тогда она выбралась из колодца, пользуясь твердыми ногтями, и до ее длинных ушей сразу донесся звук колокольчика.
К срубу ползла вся змеистая корова. Она только что сбросила одну кожу, но уже мечтала о второй. Единственная причина, по которой она не могла сбросить вторую кожу, заключалась в том, что корова очень боялась боли, а сбрасывать вторую кожу — она точно это знала — крайне болезненно.
У коровы было свое мнение по всем вопросам, поэтому она не понимала чужого. Также по всем вопросам. Она легко сходила с ума, но так же легко возвращалась к нему, не забывая подметать дорогу.
— Вот и ты здесь, — сказала лошадь, улыбаясь.
— Нет, я не здесь, — возразила корова. — Я там. Там, куда я шла. А здесь осталось через полчаса отсюда.
Лошадь вздохнула и заглянула в колодец. Со дна поднимался пар. Лошадь вдруг очетливо и прозрачно поняла, что ее здесь тоже осталось там.
Снова пришла девица с веником и принялась так усердно мести, что все глаза с веника отпали, он, казалось, ослеп и мел, что попало. Лица прогрызли седельные сумки и стали опадать на землю как спелые листья, и хватать пустыми глазницами в панике убегающие глаза. Уйти никому не удалось. Прозревшие лица заулыбались и побежали в лес, где активно гнездовались челюсти.
Лошадь не стала заниматься ловлей. Копытами сумок не зашьешь, а без толку потеть лошадь не любила.
— Вот тебе и добрый вечер, — проворчала девица, одеваясь, — нижнее белье у нее было розовое и пахло ночными кошмарами.
Закат тоже был розовым. Словно пятка ребенка. Корова подумала об аналогиях, а лошадь — о реминисценциях.
— Интересно, как думают писатели? — подумала еще лошадь и сразу увидела своего всадника. Он был пешим и выглядел крайне потерянно. Шлем съехал на бок и застежка неприкаянно болталась. Первым желанием любого встречного было застегнуть застежку. Не вписывалась она в гармонию окружающего. Лошадь с трудом сдержалась.
— О, это вы, — радуясь, словно ученый на пороге открытия, сказал всадник. — Я искал вас. — И без разбега, с места в карьер, играючи, как освобожденное из стеклянного гнета шампанское, запрыгнул в седло.
И вдруг у лошади выросли лебединые крылья. Она заржала и понесла к небесам. Они становились все светлее и светлее, потому что лошадь стремилась к закату, а земля все убывала и убывала, потому что становилась дальше.
Сшибаясь, по земле катились в разных направлениях разноцветные бильярдные шары. Люди на тонких ногах стояли над домами и смеялись, держась за животы и показывая на шары пальцами. Люди были одеты по-разному. На одних сидели комзолы, панталоны, твердые туфли и шляпы с пряжками. На других наваливались шубы, меховые шаровары, валенки и ушанки. Человечьи шеи тоже душились различно — галстуками, шарфами, узкими стоячими воротничками, жабо. Между домами сновали белые мыши. Животные были голыми.