— С вычетом командировочных, тех кто на заданиях, и в отпуске по ранению.... Чуть больше шестидесяти человек.
— А ты знаешь, сколько сейчас в городе бандитов? Каждый из атаманов привёз не меньше двадцати только гвардейцев.
— И в столице постоянно функционирует около полусотни банд, не меньше дюжины человек в каждой, — с тоской вспомнил служебные документы Найрус.
— Прибавь к этому банды, которые приехали с других городов поработать на свадьбе: массовые гуляния — разгул для воров. И, самое неприятное, прибавь Тропу. Сколько банд скрывается в лесах, у нас нет даже приблизительных сведений! И ещё по Тропе в любой момент может прийти подкрепление с Ярн-Геронда и других крупных городов, хотя у атаманов и так сил больше, чем достаточно!
Огоньки боевого азарта в глазах ветерана потухли угольками отчаяния, когда он вспомнил о последнем факте. В его голосе зазвучали нотки обречённости.
— Я тебе так скажу... если какой-нибудь счастливый случай не поссорит Тропу и атаманов, то по нам уже можно заказывать панихиду. Я не очень люблю всякие службы, но сегодня час простоял на коленях в церкви... Толку никакого — что небу молитвы великого грешника? Но без помощи провидения нам никак, поэтому попытаться должен был. Не для себя — мне помирать уже не страшно, пожил, а единственный внук в Форкассии. А для старины Гулле, для боевых товарищей. Для идиота-обывателя, он же пальцем не пошевелит помочь, но первым взвоет, когда стража проиграет. На рыцарстве победа атаманов не скажется, эти миры традиционно не пересекаются. Купцы? Ну, станут платить побольше дань. А вот жизни ремесленника или чомпи не пожелаешь и врагу, когда Герцогово Око прекратит существование. Полбеды, что победят атаманы. Главный ужас, что победят именно эти атаманы. Все, как один, законченные садисты. Мне приходилось допрашивать девочек, переживших Ночь Девяти. Я, много повидавший мужик, прокусил кулак, когда впервые услышал подробности.
Ветеран показал до сих пор заметные шрамы от собственных зубов на кулаке.
— Старик в сером был даже больше прав, чем думает, — пробормотал Найрус. — Война. Не просто война. Тотальная война. До последнего бойца.
Невилл не понял, о чём говорит Найрус, но не стал переспрашивать, а продолжил мрачные предсказания:
— В день смерти Гулле за нами начнут охоту. Нас будут убивать спящими, причём и уволившихся бойцов, вырезать вместе с семьями, нападать средь бела дня. Не только бандиты, многие обыватели присоединяться к охоте, чтобы выслужиться перед атаманами.
