Дав время Найрусу нарисовать в воображении эту страшную картину, ветеран раскрыл, почему и для противника данный бой последний.
— Атаманам отступить — тоже подписать себе приговор. Если мы добьёмся освобождения Гулле, от атаманов начнут разбегаться люди. В их лживый Кодекс Праведного Каторжанина перестанут верить даже последние кретины. Кончится всё тем, что нам принесут головы Девяти на большом блюде и будут ползать в ногах, чтобы мы приняли дары. Преступность в городе исчезнет, во всяком случае, в прежней форме. Кражи и бытовые убийства останутся, а организованные поборы и разбой прикажут долго жить.
Старый стражник вцепился в нашейник ближайших лат, словно бы перед ним стоял один из атаманов. Полный ненависти он вдавливал побелевшие пальцы в сталь, и Найрус со смесью восхищения и страха готов был поклясться, что сталь немного поддалась, словно бы перед тисками.
— Поэтому прочь сантименты! — буквально зарычал ветеран. — Старина Гулле слишком распустил атаманов своим благородством, и мы имеем то, что имеем. Он святой человек, но здесь не до святости. Клянусь, ночная армия пожалеет, что я снова в деле! Они не ценили такого противника как Воин Чести, так, значит, заслужили, чтобы их взяла за горло Тяжёлая Рука. Видишь, какой расклад. А ты переживать из-за одного мечника.
Невилл отпустил нашейник и смочил из фляги пересохшее горло. Обречённость и отчаяние исчезли. Ветеран снова горел азартом предстоящей схватки и верил в победу. Для этой веры не было никаких оснований, но любая вера по природе своей иррациональна.
Найрус вначале думал, что Гулле и Невилл разошлись в вопросах можно ли брать взятки. Но рассказ о том, как стражник восемнадцать лет копил на гномский меч, дал понять, что он чист от подобных грехов.
И что-то было во взгляде Невилла, когда он пообещал напомнить атаманам, что и враг врагу рознь, и какого-то было неплохо и ценить, что больше Найрус не сомневался, в чём именно не нашли согласия два офицера.
Ну, что ж, всё правильно. Когда не ценишь милосердия Воина Чести, по законам справедливости к тебе приходит не знающая пощады Тяжёлая Рука.
— Невилл... я не из личной мести. Олэ единственный в ночной армии разбирается в тактике и стратегии. Если б не его выдумки и личный пример, штурма бы не вышло.
С этим доводом Невилл согласился.
А Найрус вдруг вспомнил о Герте, мысленно сравнил его с Бличем, и с грустью признал, что в плане приспособленности к жизни сравнение не в пользу воспитанника. Герт физически крепче Блича, но ненамного. Тем не менее, он, можно быть уверенным, не пропадёт один в большом городе. Не позволит себя втянуть ни в какую авантюру, будет достаточно груб с трактирщиком и достаточно мягок с прислугой, где надо проявит силу, где надо — уступчивость. Даже если подарить ему слабость Блича — неспособность обманывать, Герт всё равно будет сильнее.
