А потом все подняли руки, покачиваясь. Возник и загудел низкий звук, беспрерывный. Кирилл посмотрел на младшего брата, тот качался вместе со всеми, мычал, не открывая рта. Глаза блестели красным.
— Аннннбыги, — мычание складывалось в слово, — аааннн-быги…
Люди сдвигались, отползая, давая место двоим, и вдруг там, на открытом у костра пространстве оказалось раскинутое покрывало, изрисованное кругами и острыми фигурами. Ольга легла, поднимая руки к склонившемуся над ней брату. Длинная нога согнулась в колене, откидываясь в сторону. Черные волосы закрыли рисунки, рассыпаясь веером над плечами.
— Ааан-бы-гии, — мыча, проговаривал Пашка, на каждый повтор касаясь плечом плеча Кирилла.
А рядом с лежащими встала третья фигура. Отец стоял в ногах, расстегивая рубаху.
— Это! Так я же! Там что это? — Кирилл вскочил, закричал, путая слова и не слыша, что именно кричит. Отбил пашкину руку и побежал, не чувствуя, как пламя лизнуло сжатый кулак. Когда его схватили, держа за плечи, локти, шею, все еще кричал, с хрипом, тяжело сглатывая и дергаясь, и замолчал, под сильной рукой, сдавливающей горло.
— Первый анбыги делает то, что должно для нас, — отец обвел взглядом сидящих, равнодушно глянул на дергающегося в захвате гостя, — второй анбыги случился мужчиной, так бывает.
— Бывает, — закивали мужчины и женщины, не отводя глаз от мускулистого жилистого торса и широких плеч.
— Третья рожденная — не имеет воли, потому что женское в ней — для анбыги. Для сердца — потом.
Последние слова произнес, обращаясь к Кириллу, будто успокаивал ребенка. И все снова закивали, оглядываясь на пленника.
— Потом, — передавали друг другу шепот, обращенный к нему, — сердце — потом.
Кирилл обмяк, повисая на чужих руках. И когда те ослабили хватку, изо всей силы наступил на чью-то ногу, вывернулся, подаваясь вперед. Его не пустили, но горло освободилось.
— Нельзя! Так нельзя. Оля! Ты ведь, да слушай же! Ты моя девушка. Слезь, гад!
Мужская фигура мерно двигалась между раскинутых женских ног.
— Хаашика! — заорал Кирилл, вывертывая руку, — Хаашика, черт. Я в милицию… гады вы.
Движение прекратилось. Умолкли все звуки и стал слышно, как издевательски мирно трещит костер. Кирилл дернулся и почти упал, от того, что никто больше не держал его. Шагнул снова, вздрогнул, опуская глаза.
Девочка шла рядом, цепко держась за его руку своей паучьей лапкой.
— Сильный, хорошо любишь, — похвалила легким голоском, — настоящий из тебя получится муж, славный отец для настоящего анбыги. Жалко, что мало так мы с тобой. Пора умирать. Снова.
