— До поры до времени. Когда народ поймет, что Хайвит — их путь к процветанию, эти пережитки станут не нужны. Мы перепишем когумы кланов, создадим единый когум для всех.
— Дожить бы до того дня.
— Доживешь, — вдруг заметил в уличной суете Фарату, но внимание привлекла не она, а та, что семенила за ней следом — мелкая самка. Платок на голове девчонки был повязан кое-как, из-под него выглядывали светлые волосы, но лица увидеть не получилось из-за опущенной головы. — Тарос? — проследил, как Фарата с девчонкой скроются под козырьком крыши. — А сколько самок у тебя в гареме?
— Четыре.
— Давно они у тебя?
— Давно.
— И не надоели?
— Мне как-то большой разницы нет, какую за холку трепать. Тем более они уже знают, что к чему, а новых еще учить, мороки больше.
— А я всё чаще задумываюсь о жене.
— Оно и понятно. Настоящему вожаку нужна жена. Это уважение, почет и доверие клана.
— Да, ты прав. Пора уже заняться поиском. Ты-то не собираешься?
— Нет, не хочу видеть в своем гулуме ворчащую самку. С наложницами легче, сказал молчи — будут молчать хоть неделю, хоть месяц.
И Тарос представил её — эту маленькую пугливую самочку. Наверняка девчонка ласковая и нежная, такая просто не может быть другой. От Эйвы прямо пахнет нежностью. Там — в трапезной она посмотрела взглядом полным не только страха, но и любопытства. Теперь бы решить, как забрать её себе. Взять и выкрасть — рискованно да и не по когуму это, воровать у своего вожака, значит, потерять лицо. Выторговать? Но вопрос, знает ли о самке Кархем.
— А у тебя, слышал, пополнение, — слез с подоконника, ибо солнце пекло спину нещадно. — Видел их?
— Нет еще. Пока не до того было.
— Тогда удачи, — похлопал Кархема по плечу, — будет, чем заняться вечером, вернее, кем.
Не знает он о девчонке, и это очень хорошо. Тем более в гареме её нет, а с Фаратой можно будет попробовать договориться.
Смотрительница тем временем вернула Эйву Макоре.
— И? — повариха глянула на раздосадованную Фарату. — Обрадовала тебя Садат?
— Пусть сидит у тебя в кухне и не высовывается, вот мой наказ. Дозреет когда, сгодится, — и удалилась.
А Макора посмотрела на бледную перепуганную Эйву, и сердце орчанки не выдержало. Не жаловала она людей, что правда, то правда, но перед ней сейчас, по сути, детеныш неразумный.
— Сядь, — указала на скамейку, после чего налила в чашку ягодного отвара и поднесла девушке, — выпить. Что они тебе сказать?
— Ничего толком, — взяла чашку.
— Ладно, ты не дрожать. Я найти Садат и все у нее узнать.
